Бетлун ничего не говорил — сам заинтересовался.
Ниргун по-доброму улыбнулся, хотел что-то сказать. Вероятно — снова какой-нибудь бред насчет Судьбы или Равновесия, а может — Времени. Не успел. Рыжая женщина вскинула арбалет, и раздался щелчок. Ниргун все с той же улыбочкой на губах но остекленевшими глазами рухнул вперед, лицом в мох. Михаил тупо смотрел на аккуратную, маленькую дырочку у Ниргуна между лопаток — хороший выстрел, наповал. Даже кровь не выступает…
Глава 12
С шорохом подкатил трейлер, рыжая женщина спрыгнула на мох, склонилась над Тыквом. Подхватила его, попыталась нести. Михаил взялся помогать.
Затащили Тыква в трейлер, уложили на пол, рыжая убийца прицепила ему на лоб какой-то неровный диск, сама надела различитель, удовлетворенно кивнула. Должно быть, диск — что-то медицинское, данные на различитель передает. А то и лечит.
— Почему вы не захотели сдавать Тыква? — спросила женщина. «Сдавать» прозвучало в контексте: «Сдать органам охраны правопорядка»… Как будто свет в голове включился — Тыкв бессмертен, он же бывший гладиатор, как можно было сразу не понять?! Да и Ниргун — тоже наверняка принял кровь жизни, вид у него такой был… как у бессмертного.
А женщина, увидев реакцию Михаила презрительно скривила губы:
— Так ты просто слабак! Не можешь убить, даже если тебя самого убивают?
Н-да, явно присутствует влияние Ниргуна. Или кого-то похожего. Михаил почувствовал такое глубокое и всеобъемлющее презрение к этой крысино-шакальей философии, что и отвечать не хотел. Однако… Встало перед глазами: мир горелых руин, за спиной — изуродованная женщина с изголодавшимся ребенком, впереди — невидимый враг, в руках — взведенный самострел. Щелчок выстрела и короткий вскрик в кустах. Михаилу ли кого-то судить… Только и смог пробормотать:
— Мне приходилась убивать для самозащиты. Мне не понравилось.
— Врешь, — спокойно констатировала рыжая. Не то, чтобы она действительно не верила. Так, уязвить хочет.
Михаил хмыкнул:
— Обидно, что вашего Тыква побили, да?
Женщина с тихой злобой отрезала:
— И все равно ты слабак. Слабак и трус.
— Нельзя быть сильным во всем сразу, — тонко усмехнулся Михаил. — Кто-то сильнее жестокостью, кто-то — в драке. И знаете, тому, кто силен в драке, не обязательно быть жестоким.
Женщина не ответила, только зубы сжала.
Тыкв пришел в себя через пару минут. Женщина сняла с его лба диск, а Тыкв потер макушку, сел, уставился на Михаила. С неожиданным дружелюбием улыбнулся:
— А ты хорошо драться умеешь…
Михаил аж взвился:
— Понравилось?! Еще врезать?! Ты только скажи! — И стремительно вышел из трейлера. Ну не нравятся ему такие, как Тыкв, и все тут. Хлопнул бы дверью, да на той фиксатор от хлопанья.
Пошел к своим вещам, нацепил различитель, оглянулся, пристегивая нож.
Дзоку уезжали. Трейлер с поломанной катапультой был уже на горизонте, да и остальные поворачивали оглобли. Правда, в одном месте дзоку почему-то остановились, смотрят ошарашено в сторону складов… а, вот в чем дело — это Богачка показалась на крыше. Привлекла внимание дерзкой красотой. Молоды дзоку, что тут скажешь.
Трейлер Тыква и рыжей убийцы тоже уехал. Бетлун, Лгресс и Аргун молча наблюдаю через различители за движениями дзоку. Мигур ушел к складам — он пилот, будет за дзоку с воздуха присматривать, мало ли чего. Могли бы Михаила спросить — он уже понапрягал чутье, моделируя ситуации, и скажет, что дзоку больше никогда не рискнут наезжать на охотников.
Михаил указал на труп:
— И что с ним будет? — опасался в душе, что Ниргун не бессмертный, а… был смертным.
Аргун развеял опасения:
— Его арестуют сразу прямо в центре воскрешения, у нас это запросто. В других мирах центры независимые, а у нас — прямо там дежурит дорожная стража. Потом ему в память залезут… дорожная стража с такими не церемонится. И если окажется, что Ниргун убивал когда-то кого-то… если бессмертного, то может еще и немного дней ночных работ дадут, а если смертного, тогда его отправят в ночь навечно.
— Пожизненно?
— Ну да, навечно. Хоть бы сколько раз умирал он, тогда все равно его будут снова в ночь отправлять. Вот так.
— А… если бы он был смертным?
— Смертных тоже навечно в ночь отправляют. Только им проводят омоложение время от времени. А еще их могут помиловать. Только они могут не дождаться помилования, если погибнут там случайно. А бессмертных помиловать не могут никогда.
— Жестоко…
Бетлун согласился:
— Да, на Бэдэй жестокие законы. В других мирах преступников лечат, проводят изменения личности. Даже не знаю, что больше пугает, смерть, или… это.
— Вам-то бессмертным чего смерти бояться?! — удивился Лгресс.
Бетлун не ответил, только качнул головой. Мол: «Станешь сам бессмертным — поймешь».
— Надо бы его похоронить, — пробормотал Михаил. — Не по-человечески как-то…
— Лэнги все равно найдут могилу и раскопают ее, — сказал Аргун и поежился.
— Ну… а если — поглубже…
— Принесите лопаты, — распорядился Бетлун в коммуникатор.
Лопаты привезли на велосипедах сразу несколько ватажников, среди них — Рути с висящим на поясе лучевым ружьем, которое сразу отдал Бетлуну.
Стали копать, Рути сказал Михаилу:
— Я видел поединок. Вы… производите впечатление. Вы опасный противник.
— Спасибо.
— За что?
— Ну, так… за похвалу.
Рути помолчал, добавил:
— Вы не охотник, вы — воин.
— Мне это уже говорили. И что?
— Воины не имеют права на милосердие.
Михаилу стало неуютно. Как будто узнал о себе нечто ужасное.
— Да ладно вам! — подключилась к разговору Нира. — Это выходит, что от лэнга отобьешься, и теряешь право, так что ли?
— Лэнг — другое. А человек, который знает свою Судьбу…
— Да не знаю я своей Судьбы! — разозлился Михаил. — И знать не хочу! Мне так спокойнее.
Михаил лежал на надувном тюфяке в трейлере Содита и Яни, думал. Вот почему он до сих пор кочует с охотниками? Следующий мир опасен — понятно, выждать надо, пока там «небо расчистится», но чего ради торчать на Бэдэй? Раз все равно теряет время, так почему бы не потерять его с пользой — по другим мирам Протяженности прошвырнуться, в базах данных полазить, достопримечательности посмотреть, с мудрыми людьми пообщаться. Деньги есть, бессмертие купил. И возможности безопасно покинуть ватагу были, и не держат его особо. Ватажники не держат, а все равно есть что-то, что не отпускает. Почему-
