Пожилая женщина объяснила, что врач навещает раненых каждые несколько часов, а между визитами ухаживают за ранеными они с сестрой.
— Кормим страдальцев картофельным супом. Поим. Они все стынут, хотя мы уже сожгли столько угля!.. Надеюсь, зима будет не очень холодной.
Младшая сестра потянула Розмари за рукав.
— Пойдемте, дорогая, есть еще один бедолага, которого мы вынесли в сад.
Пулей Джону Хейнзу размозжило правый локоть, и рука вывернулась назад под невозможным углом. Другая пуля окровавила грудь сюртука — того самого, в котором он уехал из дома. Но брюки были домотканые и слишком велики ему. Ноги босые.
Когда Розмари встала рядом с мужем на колени и поцеловала его в лоб, кожа была еще теплой, и на головокружительный миг она поверила, что Джон жив.
— О Джон, Джон, я здесь. Это Розмари, твоя жена.
О Джон, прошу тебя…
Садик был аккуратно прибран к зиме. Шесты для бобов связаны в пучок, грядка с клубникой присыпана соломой. На перевернутых деревянных ведрах тонкий слой снежка.
Но уже когда Розмари целовала щеки мужа, Джон Хейнз начал коченеть.
Пожилая женщина за спиной заговорила:
— Мне так жаль, дитя. Твой муж не страдал и был в сознании до самого конца. Он верил, что ты едешь к нему, и хотел дождаться, чтобы увидеть еще разок. Когда же понял, что этому не бывать, то попросил меня: «Скажи Розмари, чтобы она доверяла своему золотому сердечку». И еще говорил о дочери, которая ждет его в раю. — Женщина дотронулась до дрожащих плеч Розмари, — Ближе к концу он начал бредить. Последними словами твоего мужа, дитя, были:
«Отведите меня к жене».
Глава 23
ПОСЛЕДНИЙ «БЕГУН»
Шесть недель спустя, около полуночи, Ретт Батлер пробирался между подъемных мачт, подвод и грузчиков на верфях Уилмингтона, где одна за другой, нос к корме, стояли у причала «Банши», «Вперед» и «Веселая вдова». Потные рабочие перемещали, трелевали, поднимали и укладывали тюки хлопка на «блокадных бегунах». На юго-западе небо освещали вспышки — федералы добивали форт Фишер. Огни верфи отблескивали на черной реке.
Тунис Бонно, в темном костюме и капитанской фуражке, проверял декларацию судового груза, когда его окликнули:
— Капитан Бонно!
Тунис обернулся, и недовольная гримаса сменилась улыбкой.
— Ретт Батлер, будь я проклят!
Поблескивая очками в свете факела, Тунис сжал руку друга.
Из труб «бегуна» рядом валил черный дым. Тунис отдал декларацию матросу.
— Пусть мистер Кэмпбелл поднимает пары.
— Как думаешь, Фишер падет?
— У федералов много солдат и мощный флот. Может, форт отобьется, а может, и нет. Если мы останемся на рейде Уилмингтона, мое судно захватят.
— Слыхал о Джоне Хейнзе?
Тунис снял фуражку.
— Да, Руфи мне написала. Хороший был человек. За все время никому дурного не сделал.
— Там, у Франклина… — Голос Ретта прервался, но он кашлянул и продолжил: — У Франклина Джон хотел, чтобы все его люди сзади видели, что их офицер впереди… — Ретт глотнул. — Поэтому он насадил свою шляпу на саблю и размахивал ею над головой.
Капитан Бонно жестом остановил подошедшего крепыша матроса. Ретт снова откашлялся.
— Тунис, скажи мне, ради всего святого, зачем было Джонy Хейнзу штурмовать укрепление федералов, насадив шляпу на саблю? Джону Хейнзу?! Более мирного человека я просто не встречал!
Грузчики задвигали тюки с хлопком пяти сотен фунтов весом в петли и опускали на палубу «Веселой вдовы». Из ее трубы тоже повалил дым, оседающий ядовитым туманом на тюках и потных спинах людей.
— А мисс Розмари… привезла Хейнза домой?
— Ох, Тунис… Джон похоронен во Франклине. Привезти его в Чарльстон она никак не могла.
Матрос сказал:
— Мистер Кэмпбелл шлет привет, капитан. Он поднимет пары через четверть часа.
Кивнув, Тунис отпустил матроса. Ретт отер глаза.
— Проклятый дым…
Тунис отвернулся от друга.
— Мой Нат начинает говорить. Первым его словом было «корабь». Руфи пишет, он называет чуть ли не все «корабь». Моряком вырастет, как папочка.
— Хорошая новость, приятель. Надо бы отпраздновать.
— Как-нибудь в другой раз, брат Ретт. Надо успеть выйти в открытое море до рассвета.
— Тунис, хочу тебя попросить кое о чем.
— Конечно, Ретт. Что угодно.
Но когда Ретт рассказал, чего он хочет, улыбка исчезла с лица Туниса. Он сжал губы и водрузил капитанскую фуражку на голову.
— Не могу, Ретт. Ждать еще целый день — слишком рискованно. Если бы парнишка был сейчас тут, конечно, я бы его взял, но ждать не могу. Федералы закупоривают горлышко.
— Жаль, что у пятнадцатилетнего парня не будет шанса вырасти. Впрочем, сейчас, пожалуй, молодежь пошла менее стоящая, чем раньше, — Ретт открыл коробку с сигарами, потом закрыл и убрал, — Тэз не сдастся в плен, Тунис.
Он подставит себя под пулю.
Рядом с ними на «Банши» отдали швартовы. Большие лопасти гребных колес зашлепали по воде, а замешкавшиеся грузчики попрыгали на пристань. Судно вышло на стрежень реки, его рулевой отсалютовал капитану Бонно.
Тунис откинул крышку золотых часов.
— «Банши» будет в Нассау в понедельник. Если отчалить теперь, я окажусь там раньше. Ретт, я… Проклятье!
Тунис закрыл глаза, и его губы зашевелились в молитве.
Открыв глаза, он улыбнулся, хотя и не слишком широко.
— Ретт, как насчет того, чтобы отпраздновать первое слово Ната? Я подожду твоего парнишку. Может, форт Фишер еще денек продержится. Никогда не знаешь, на что способны эти безумные южане- мятежники.
На следующий день около двенадцати часов майор Эдгар Пурьер взбирался на второй этаж «Торговой гостиницы». На стук ему открыл небритый Ретт Батлер, босой и в распахнутой на груди рубашке.
Доброе утро, если утро еще не кончилось… — Наклонившись над раковиной, Ретт вылил себе на голову кувшин воды. — Эдгар, никогда не пей с моряком, — Он зевнул, — Форт Фишер еще в руках конфедератов, верно?
Эдгар Пурьер бросил конверт на конторку.
Открыв окно, Ретт высунулся наружу и прислушался к далекой канонаде.
