Северной Каролины переводился в распоряжение полковника Руфуса Буллока, в Министерство путей сообщения. Туда рядового Уотлинга поручалось препроводить Ретту Батлеру из означенного министерства.
Генерал Уайтинг сказал:
— Я прошу у Брэгга подкрепления, а он забирает у меня солдат.
— Уотлинг еще совсем мальчишка. Ему пятнадцать лет, сэр.
— Федералы по численности превосходят нас вчетверо.
Зимняя ночь сгущалась, с каждой минутой становилось все темнее. Федералы согласованно прекратили обстрел, установилась звенящая тишина. Порученец Уайтинга встал, потянулся и достал свою трубку.
— Не зажигайте ее пока, сержант, — сказал Уайтинг, — может, они с нами еще не закончили.
На бортах стоящих на якоре кораблей один за другим загорались иллюминаторы. Раздались — где резкие, где мелодичные — звуки дудок, сзывающих к ужину.
— Не думаю, что вы захотите заступить на место Уотлинга, сэр? Ведь вам уже давно не пятнадцать, — Склонив голову набок, генерал подождал ответа Батлера, — Так я и думал, — Генерал расписался на приказе Брэгга огрызком карандаша, — Вы уверены, что Брэгг ничего не говорил о контратаке? Не собирается ли он прийти нам на подмогу?
Ретт заговорил, тщательно выбирая слова:
— Вчера, генерал, возле штаба Брэгга все было уставлено фургонами. Полагаю, генерал Брэгг эвакуировался.
Уайтинг стукнул кулаком о ладонь.
— Не может же он так бросить нас. И чертов Брэгг туда же… Я напишу ему сам. Брэгг должен понять!
Генерал бросился вниз по сломанной лестнице.
Порученец зажег-таки трубку; спичка вспыхнула ослепительным огнем.
— Не все ли равно, когда убьют — сегодня или завтра, — философски заметил он.
Защитники форта Фишер выползали из убежищ, вырытых глубоко под дюнами, словно муравьи из муравейника. Полная луна осветила форт. Пока интенданты выкатывали бочки и передавали ящики с галетами и сухарями, солдаты выстраивались в неровные очереди.
Жилистый капрал до конца доел свою свинину и дочиста облизал пальцы, прежде чем прикоснулся к бумаге Ретта. Водя указательным пальцем по словам, капрал прочитал приказ, сложил его и снова убрал в конверт.
— А Уотлинг знает об этом?
— Нет.
Хороший парнишка. У большинства этих юных резервистов ноги к земле приросли от страха. Некоторые не выходят из убежищ, даже когда федералы не стреляют, — У капрала недоставало одного переднего зуба, — А Уотлинг, пока у нас еще была пушка, подносил порох. Все артиллеристы о нем высокого мнения, мистер.
Не возражаете, что я его забираю?
Капрал широко улыбнулся.
— А меня не захватите?
Жуя сухарь, Тэз Уотлинг сидел на лодыге лежащей на земле колумбиады[40]. На костлявом теле форма сидела совсем нескладно.
— Будь я проклят, — сказал Тэз, — я думал, ты в армии.
— Служил в кавалерии какое-то время под началом Форреста.
— Говорят, что под Форрестом убили двадцать лошадей.
— Говорят.
Со стороны океана донесся выстрел — стреляли с броненосца. Над темной водой пронесся огненный след запала, снаряд упал на форт и взорвался.
— Завтра они двинутся на нас, — бесстрастно сказал Тэз.
— Что с того, их всего-то вчетверо больше, чем вас.
— Не шути. Ты все в шуточки превращаешь.
— А разве это не смешно? Восемнадцать сотен храбрецов ждут смерти, в то время как Брэкстон Брэгг драпает? Стоит рассказать старине Брэксу.
— Я гордился тобой, когда ты вступил в армию, — сказал Тэз, — Что ты тут делаешь? Почему ты в гражданской одежде?
— В мундире вши завелись, — Ретт сел на пустой пороховой бочонок и зажег сигару, — Армии Теннесси больше нет, поэтому меня перевели. Вот я и решил тебя отыскать.
Флот федералов, сиявший огнями, выглядел настоящим плавучим городом. На полуострове пламенело множество костров северян.
— Как я понимаю, ты тут герой. Хотя надеялся, что дорогое образование предохранит от этого.
Тэз пожал плечами.
— Креолы говорят: «Capon vive longtemps». Вероятно, виной кровь Батлеров. Ведь прадед был пиратом, верно?
— «Трус живет долго», — перевел Ретт, — Креолы — темпераментный народ. Вряд ли Луи Валентин Батлер назвал бы себя пиратом. Луи предпочел бы именовать себя джентльменом удачи.
Мальчик вздохнул.
— Все равно, я рад тебя видеть.
Ретт вытер серебряную флягу от песка и открутил колпачок, разделяющийся на две чарочки. Сначала налил себе, потом мальчику.
Над ними сверкнул огненный след, и взрывной волной Ретту прижало ткань сюртука к спине.
Мальчик глотнул, но подавился и закашлялся.
— Не переводи добро, сынок. Этот бренди старше тебя.
Тэз сделал еще глоток.
— Давно не получал вестей от мамы. Сюда почта не ходит.
— Когда я проезжал через Атланту, с Красоткой все было хорошо. Она там в безопасности. Федералы в город не вернутся.
Тэз в два глотка допил бренди и протянул чарочку, чтоб долили.
— Могу хоть раз в жизни напиться.
— Можешь, — ответил Ретт, наливая полную.
Тэз сказал:
— Знаешь, подносить порох совсем не так просто, как может показаться. Я бегал на подземный пороховой склад — шесть сотен шагов по туннелю, я подсчитал, — где подхватывал мешок с порохом весом в двадцать пять фунтов и тащил его к пушке. Кругом осколки снарядов федералов так и скачут, словно… словно песчаные блохи. А если засыпет песком, нужно скорее выкарабкиваться, или задохнешься. Да, я еще выпью. Пить, оказывается, очень хочется.
Мне все равно лучше порох подносить, чем прятаться в убежищах, дышать там спертым воздухом и нюхать ведра, в которые все справляют свои дела. Черт! Если бренди всегда такой, удивительно, как его вообще люди пьют!
Непривычный вкус не помешал ему очень быстро наклюкаться. Заплетающимся языком Тэз рассказывал о форте Фишер, о том, как он горд, что удалось завоевать уважение артиллеристов. Когда же чарка выпала из безвольных пальцев, мальчик напоследок пробормотал: «Почему только ты не мой отец?» — и сполз на песок.
Положив Тэзвелла на носилки, они с жилистым капралом отнесли его на пристань.
— Как вас зовут, капрал?
— А вам к чему?
— Может, встретимся после войны.
— Вряд ли, — сказал тот и добавил: — Если удастся уберечь этого юношу, когда-нибудь он вырастет
