в приличного человека.
За четверть часа до назначенного Тунисом срока ялик Ретта ткнулся в борт «Веселой вдовы», и матросы подняли бессознательного мальчика на борт.
Когда Ретт вернулся в форт, капрал сказал:
— Вот уж не ожидал увидеть вас снова. Федералы завтра пойдут в атаку.
— Вы когда-нибудь любили женщину?
— Элла, моя жена, умерла три года назад, — последовал удивленный ответ.
— Значит, вам нечего терять.
— Вроде того.
Через некоторое время Ретт сказал:
— А луна-то сегодня какова.
Капрал кивнул.
— Вы отправили мальчика?
— Тэзвелл Уотлинг на пути в Англию.
— Вот бы мне туда! Слыхал, там зелено, в Англии. И люди там счастливы.
— По крайней мере, хоть не стреляют друг в друга.
— Да, — сказал капрал, — разве не здорово?
На следующее утро, когда Тэзвелл проснулся, вместе с ним проснулась и головная боль. Он лежал на досках палубы, среди тюков хлопка, чей отдающий опилками маслянистый запах выворачивал желудок, поэтому он выбрался из своей хлопковой пещеры к борту судна, где его начало рвать. Спазмы отдавали в голову, и мальчик широко раскрыл глаза, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить давление на череп. Потом поднялся на ноги и отряхнул песок с колен.
Он был на корабле посреди моря. Шли не быстро. С носа корабля стекал поток воды. Солнце поднялось еще не очень высоко. Проклятый Ретт Батлер. Головная боль немного улеглась и теперь не разрывала голову, а просто пульсировала. Желудок, слава богу, был совершенно пуст. Что это за корабль? Из трюма поднялись матросы и установили лебедку. Вытянув из трюма один из тюков с хлопком, они выбросили его за борт. Тэз спросил матроса, где они находятся.
— Примерно в полутора днях пути от Нассау, если не потонем. Потяни вот за эту веревку, когда я скажу «тяни».
Когда Тэз налег на толстую пеньковую веревку, ему показалось, что голова раздулась, словно свиной пузырь, какие дети любят надувать и хлопать на Рождество. Моряки все были одеты в чистые блузы и чистые парусиновые штаны. Тэз давно не мылся и дурно пах.
Когда весь груз из трюма был выброшен, команда «Вдовы» вздохнула свободнее, и рулевой зажег трубочку.
Легкость овладела и юношей. Первая горечь от предательства Ретта Батлера миновала, и Тэз обнаружил, что ему вовсе не хотелось умирать. Молочно-зеленый спокойный океан простирался во все стороны, круглясь горизонтом. Грохочущий и обреченный форт Фишер был где-то очень далеко. Голова перестала болеть, захотелось есть.
Юноша спустился в камбуз, где нашел кусок жаркого и немного хлеба.
В опустевшем трюме четверо матросов качали ручную помпу. Вода просачивалась через щели обшивки. В машинном отсеке одна из двух паровых машин была холодной. Измученные матросы вповалку спали на тюфяках всего в нескольких дюймах выше уровня непросыхающей воды.
Никто ни о чем не спрашивал Тэза, похоже, всем было не важно, кто он такой.
Около трех часов дня принялись сбрасывать палубный груз. Тюки хлопка плюхались за борт и покачивались в кильватере «Вдовы».
Усталый чернокожий капитан отдавал приказы.
Тэз откашлялся и сказал:
— Меня зовут Тэзвелл Уотлинг. Я на борту вашего судна не по своей воле.
— Мне известно, кто ты есть, — Очередной тюк плюхнулся за борт, — Это должен был быть последний рейс «Вдовы». Мы с Руфи и Натом собирались отправиться в Канаду. У меня там отец в Кингстоне. Говорит, в Канаде и слова такого не знают — ниггер.
Судно повредили не канонерки федералов, пытавшиеся его остановить. Слишком сильные паровые машины раздвинули пластины, заклепки и болты повыскакивали.
Хотя мистер Кэмпбелл законопатил щели и заткнул те дыры, какие мог, до всех добраться ему не удалось, и вода поднялась почти до самой топки, не доходя шести дюймов, когда они начали выбрасывать груз за борт.
— Мы тонем, сэр?
Еще один тюк сбросили в воду, и он стукнулся о судно.
— Ретт обо всем позаботился, паренек. Мы дойдем до Нассау, и там ты сядешь на пароход. Тебя ждут в Англии.
— Сэр, я — солдат Конфедерации.
— Ты — кто? — Рот капитана беззвучно шевелился. — Господи милостивый, — произнес он наконец и повернулся к команде, — Хватит уже сбрасывать, мистер Кэмпбелл! Может, удастся сохранить парочку на продажу, — И больше себе, чем юноше, сказал: — Тысяча долларов за каждый тюк хлопка. Тысяча долларов…
Стоял ясный день. Тэз подносил порох в самом большом форте Конфедерации. Он выполнял свой долг и готовился к смерти, но не погиб. Солнце никогда еще не светило так ярко. Тэзвелл Уотлинг был молод и направлялся к новой жизни. Даже волоски на руках покалывало.
«Веселая вдова» переваливалась по глади зеленого океана. Прежде она была прекрасна и быстроходна, однако растеряла всю красоту. Если получится добраться до Нассау, она сгодится только на разборку.
Капитан Тунис Бонно перевел покрасневшие глаза на пассажира.
— Паренек, — сказал он, — никаких конфедератов больше нет.
Часть вторая
РЕКОНСТРУКЦИЯ
Глава 24
ПЛАНТАЦИЯ В ДЖОРДЖИИ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Чарльстон сдался, Питерсбург пал, Ричмонд сожгли; армии Конфедерации капитулировали. Все было кончено. Спустя четыре горьких года война завершилась. От Потомака до Рио-Бразос начали зарастать травой брошенные окопы и укрепления, скелеты людей и коней, а к концу июня, когда трава пожухла от жары, лишь сожженные дома плантаторов, разрушенные города и разбитые сердца свидетельствовали о том, что случилось с Югом. Той весной уши, привычные к звукам канонады, вновь учились слышать звонкий птичий щебет. Изможденные ветераны некогда грозных армий сложили оружие и устало двинулись по домам.
Лизнув палец, Скарлетт О'Хара Гамильтон подобрала с тарелки последнюю крошку кукурузного хлебца.
— Мамушка, бродягам нужно давать порции поменьше.
