Поэтому, когда Людмиле пришло время выходить на работу, Татьяна в душе даже обрадовалась этому. Не будет больше перед ее глазами этого образца решительности и здравомыслия!
Глава 9
Было начало августа – щедрого, благодатного месяца. С его еще ярким солнцем, лиловыми цветами чертополоха, с гудящими над ними деловитыми пчелами.
«Энергетик» тоже гудел, но уже как потревоженный улей. Мужчины собирались кучками и сосредоточенно молчали, изредка перебрасываясь короткими, тяжелыми фразами, с частыми вкраплениями ненормативной лексики. Женщины вели себя суетливее и громче. Только участок трех старушек тревожные известия огибали, не обеспокоив, как волны огибают островок посреди бурного моря.
Августа Илларионовна, как всегда, с утра заняла беседку для своих экзерсисов. Анна Дмитриевна колдовала у плиты. Полина Денисовна убирала комнаты. Однако, когда мимо их участка пробегала Вера Никитична, она, через окно отметив сумрачно-сосредоточенное выражение ее лица, заподозрила неладное и решила остановить всезнающую соседку.
– Веруша, – окликнула она ее, выйдя на крыльцо, – зайди-ка, покалякаем!
– Некогда, Полина! – бросила та, но, вопреки своему же утверждению, резво сменила направление и завернула к калитке.
Опустившись на лавочку возле входной двери и испив кваску, она облегченно перевела дыхание:
– Прямо как родилась заново. Щас передохну у вас чуток и побегу дальше.
– Случилось что? – спросила Полина Денисовна как бы между прочим.
Вера Никитична даже ушам своим не поверила.
– А вы что, опять ничего не знаете? – потрясенно спросила она. – Ну, точно «улитки с 50-летия». Недаром вас так прозвали.
Полина Денисовна решила, прежде чем обижаться, выяснить, что происходит. Она лишь слегка поджала губы, демонстрируя, что не согласна с оценкой, которую дала ее чадам и домочадцам местная общественность. Да, среди них не было корреспондентш сарафанного радио, и именно поэтому, возможно, многие из соседей приходили к ним поговорить по душам и поделиться сокровенным. Но сейчас было не время упоминать об этом.
– Ну, – обратилась она к Вере Никитичне.
Однако понукать Верушу было излишне, она и так горела от нетерпения поделиться сведениями.
– Ну так вот, – начала она, сразу переходя к сути случившегося, – позавчера в двух дачах, что ближе к лесу, средь бела дня камнями все стекла в окнах повыбивали…
В поселке хулиганили, подворовывали. Занимались этим как известный всем Ваня «со товарищи», так и жители близлежащей деревни. Последние в целях восстановления классовой справедливости. Но у всех прежних правонарушений прослеживался один почерк. Битье же окон средь бела дня было чем-то новеньким…
– А вчера спалили сарай у Сахаровых.
– О господи! – воскликнула Полина Денисовна, хватаясь за сердце. – Кто-нибудь пострадал?
Веруша помотала головой:
– К счастью, нет. К тому же пошел дождь и огонь не перекинулся на дом. В общем, пока обошлось…
– Почему «пока»? – спросила собеседница, и предчувствие чего-то нехорошего кольнуло сердце.
Веруша доверительно приблизила к Полине Денисовне голову и, понизив голос, сообщила:
– Неспроста все это. Говорят, нарочно народ пугают.
– Кто?
– Если бы знать наверняка… – вздохнула Вера Никитична. – Но по всему выходит, что либо кто-то на участки наши позарился, либо еще как-то на нас руки нагреть хочет.
Полина Денисовна встревожилась не на шутку. Даже если толкование событий ее односельчанкой не соответствовало действительности, все равно мысли закрадывались в голову самые тревожные…
– Слышь, – Веруша толкнула задумавшуюся соседку в бок, – рассказывают, что в нескольких километрах отсюда, в поселке «Огонек» тоже поначалу стекла били, сараи жгли, даже вроде бы одну собаку особо брехливую пристрелили. А когда дачники порядком струхнули, появились «спасители». Все как один наглые, небритые, с золотыми цепями и на черных машинах. Хотите жить спокойно, говорят, платите нам, и мы, так и быть, станем вас охранять. А нет, продавайте участки и уносите ноги, пока целы, мы за вас, мол, не в ответе…
– Что же получается, – недоверчиво произнесла Полина Денисовна, – одни бандиты дачников запугивают, а другие их от первых спасают?
– А может, это одни и те же бандиты и есть. – Вера Никитична высказала предположение, не лишенное здравого смысла.
Еще лет тридцать назад в такое никто не поверил бы. А сейчас возникала только одна мысль: как выпутаться из сложившегося положения, если, конечно, все обстоит так, как говорит Веруша, задумалась Полина Денисовна. И еще: описание бандитов показалось ей очень знакомым. Где-то она уже встречала кого-то из них… О господи, как где? Да на соседнем участке! Сердце враз забилось глуше и тревожнее, неприятный холодок побежал по спине.
– Ну, засиделась я у тебя, – сказала тем временем Вера Никитична, поднимаясь, – а мне еще на тот конец поселка, что у озера, сбегать надо. Вдруг там что-то новенькое узнали.
И она действительно побежала, несмотря на свою внушительную комплекцию и больные якобы ноги. А Полина Денисовна, боясь верить самой себе, крикнула в сторону открытой двери черного хода, ведущего в кухню:
– Нюр, бросай все и иди к Августе в беседку. Поговорить надо!
Августа Илларионовна только-только дошла до батманов, как ее упражнения резко прервали:
– Слушайте, что я вам сейчас скажу!
Перед ней возникла Полина Денисовна. Она прерывисто дышала, глаза делала круглые и страшные, говорила свистящим шепотом, словно кто-то мог ее услышать. По всему выходило, что отнестись без должного внимания к ее словам никак нельзя. Запыхавшаяся Анна Дмитриевна вынырнула из-за ее спины, рухнула на лавку подле бывшей балерины и выдохнула:
– Ну, что случилось? Выкладывай, Полина, не томи!
Полина Денисовна вкратце изложила то, что поведала ей Веруша, и перешла к самому ужасному:
– Я думаю, эти, – она опасливо покосилась на соседний участок, – тоже… ну, те самые… —
Назвать вещи своими именами ей не хватало решимости.
Подружки сначала изобразили неверие и недоумение, потом призадумались и заметно струхнули.
– А мы их на чай еще звали, – вспомнила Полина Денисовна. – Даже Танюшу посылали приглашать…
– Слава богу они отказались, – заметила Августа Илларионовна.
– А может, светиться не захотели, – предположила Анна Дмитриевна. – Вдруг мы бы что-нибудь заподозрили раньше времени. – Повариха со Старой площади полагала, что людей недалеких на таком месте, как ее, не держали, а раз так, то кто же усомнится в ее уме и умении тоньше и глубже большинства обывателей оценивать ситуацию.
– Наверняка так оно и есть, – закивала бывшая учительница, вырастившая лауреата Нобелевской премии и прочих бесчисленных «ботаников». – Надо немедленно решать, как жить дальше, чтобы нас не застали врасплох.
Балерина, объехавшая весь мир, молча с ней согласилась. Одним словом, почитая себя людьми способными мыслить глобально и прозорливо, не чета многим, три старушки приступили к разработке плана действий. Прежде всего сошлись на том, что Танюшу ни во что посвящать не стоит. Девочке и так нервотрепки хватает, а нужного жизненного опыта у нее все равно нет. Затем решили установить наблюдение за Гошей и его приятелем.
– Я теперь, занимаясь, буду становиться лицом в их сторону, – сказала Августа Илларионовна.
– А я найду уж повод лишний раз по улице пройтись мимо их калитки, – произнесла Анна Дмитриевна.
– Ну а я буду держать ухо востро и стану побольше общаться с местными кумушками, – пообещала
