— Не знаю, зачем я вообще к тебе приехал, — сказал Флетчер. — Я тебе явно не нужен.
— Нет, папа, нужен! — запротестовала Люси. — Можно мне получить аванс за счёт следующего месяца?
Флетчер улыбнулся и вынул бумажник.
— Сколько тебе дал дедушка?
— Пять долларов, — застенчиво сказала Люси, и Флетчер вынул пятидолларовую бумажку. — Спасибо, папа. Кстати, почему мама с тобой не приехала?
На следующее утро Нат согласился отвезти Льюка обратно в школу. В предыдущий вечер Льюк был очень неразговорчив; казалось, он хотел что-то сказать, но не при обоих родителях.
— Может быть, он разговорится, когда вы будете вдвоём в машине, — сказала Су Лин.
Они выехали сразу после завтрака, но Льюк всё ещё словно язык проглотил. Нат пытался говорить о работе, о школьном спектакле и даже о стайерских тренировках Льюка, но Льюк отвечал односложно. Поэтому Нат сменил тактику и замолчал, надеясь, что Льюк со временем сам начнёт разговор.
Флетчер ехал по крайней левой полосе, чуть-чуть превышая разрешённую скорость, когда Льюк спросил:
— Папа, когда ты впервые влюбился?
Нат чуть не врезался в шедшую впереди машину, но вовремя сбавил скорость и вернулся на среднюю полосу.
— Мне кажется, первую девушку, которой я всерьёз увлёкся, звали Ребекка. Она играла Оливию, а я — Себастьяна в школьном спектакле. — Он помолчал. — А что, ты увлёкся Джульеттой?
— Конечно, нет, — ответил Льюк. — Она — дура; красивая, но дура. — Последовало долгое молчание. — А как далеко у тебя зашло с Ребеккой? — в конце концов спросил он.
— Насколько я помню, мы немного поцеловались, — ответил Нат. — И ещё, как это тогда называлось, пообжимались.
— Тебе хотелось пощупать её грудь?
— Конечно, но она мне не позволила. До этого я дошёл, только когда был первокурсником в колледже.
— Ты её любил?
— Тогда я так думал, но на самом деле это случилось, когда я встретил твою мать.
— Значит, мама была первой женщиной, с которой ты был близок?
— Нет, до неё была ещё пара девушек: одна во Вьетнаме и одна, когда я учился в колледже.
— Но ни одна из них от тебя не забеременела?
Нат перешёл на крайнюю правую полосу и поехал на скорости, значительно ниже разрешённой. Он помолчал.
— А что, от тебя кто-нибудь забеременел?
— Не знаю, — ответил Льюк. — И Кэти тоже не знает, но, когда мы целовались в гимнастическом зале, я перепачкал ей всю юбку.
Флетчер провёл у своей дочери ещё час, а потом поехал обратно в Хартфорд. Джордж ему понравился, а Люси сказала, что он — самый умный мальчик в классе.
— Поэтому я выбрала его руководить своей кампанией, — объяснила она.
Через час Флетчер вернулся в Хартфорд, и когда он вошёл в палату, где лежал Гарри, там он застал ту же картину. Он сел рядом с Энни и взял её за руку.
— Его состояние улучшилось? — спросил он.
— Нет. С тех пор как ты ушёл, он даже не пошевелился. Как Люси?
— Я сказал ей, что она — симулянтка. Примерно полтора месяца у неё нога будет в гипсе, но это её нисколько не обескураживает. Она даже уверена, что это поможет ей стать старостой класса.
— Ты рассказал ей про дедушку?
— Нет, я даже ей соврал, когда она спросила, где ты.
— Ну, и где я была?
— Председательствовала на собрании школьного совета.
Энни кивнула.
— Так и было, только в другой день.
— Кстати, ты знала, что у неё есть кавалер? — спросил Флетчер.
— Ты имеешь в виду Джорджа?
— А ты уже знакома с Джорджем?
— Да. Но я бы не назвала его кавалером. Он скорее — преданный раб.
— А по-моему, Линкольн отменил рабство ещё в 1863 году, — сказал Флетчер.
Энни повернулась к мужу:
— Это тебя волнует?
— Конечно, нет. Раньше или позже у Люси должен появиться кавалер.
— Я не это имею в виду, как ты понимаешь.
— Энни, ей — только шестнадцать лет.
— Когда я познакомилась с тобой, я была ещё моложе.
— Энни, ты забыла, что в колледже мы боролись за гражданские права, и я рад, что мы передали это убеждение нашей дочери.
40
Когда Нат высадил сына у школы имени Тафта и вернулся в Хартфорд, он почувствовал себя виноватым из-за того, что у него не было времени навестить родителей. Но он знал, что не может два дня подряд пропустить свидание с Марри Голдблатом. Когда он попрощался с Льюком, тот, по крайней мере, не был погружён в мировую скорбь. Нат обещал сыну, что в пятницу они с мамой приедут на школьный спектакль. Он всё ещё думал о Льюке, когда в машине зазвонил телефон — техническое новшество, изменившее его жизнь.
— Ты обещал позвонить перед открытием рынка, — сказал Джо Стайн. — Есть новости?
— Прошу прощения, что я не смог позвонить. У меня возникли семейные неприятности, и я совершенно забыл.
— Хорошо, сейчас ты можешь мне ещё что-нибудь сказать?
— Что-нибудь ещё сказать?
— Твои последние слова были: «Я буду знать что-нибудь ещё через сутки».
— Прежде чем ты начнёшь смеяться, Джо, я буду знать что-нибудь ещё через сутки.
— Хорошо. Но какие указания на сегодня?
— Те же, что и вчера. Покупай акции Фэйрчайлда до конца дня.
— Надеюсь, ты знаешь, что делать, Нат, потому что счета начнут поступать на будущей неделе. Все знают, что Фэйрчайлд сможет пережить такую бурю, но уверен ли ты, что сможешь её пережить?
— Я не могу себе позволить её
— Как скажешь. Только я надеюсь, что у тебя есть парашют, потому что если к десяти часам утра в понедельник ты не обеспечишь себе пятьдесят процентов акций Фэйрчайлда, ты разобьёшься при приземлении.
Продолжая ехать в Хартфорд, Нат сообразил, что Джо лишь констатировал очевидное. К этому времени на следующей неделе он может оказаться без работы, и, что ещё важнее, банк Рассела поглотит его главный противник. Понимает ли это Голдблат? Конечно же, понимает.
Въехав в Хартфорд, Нат решил не возвращаться в свой кабинет, а припарковаться в нескольких кварталах от собора Святого Иосифа, перекусить и обдумать всё, что может предложить ему Голдблат. В
