Сидней секунду смотрел на него, облизывая усы и быстро моргая в новых очках.
— Хорошо, — кивнул он наконец. — Может быть, прогуляемся?
Ушли недалеко. Сидней явно испытывал боль, спускаясь по грязной тропинке к реке. Дойдя до каменистого берега, прислонился спиной к валуну, объявил, что дальше не пойдет.
— Похоже, я быстро слабею, — признал он. — Знаете, эта поездка меня доконает.
Ник пнул камешек, сбросив в быстрый поток. Солнце плыло за западными пиками, и, хотя еще не было трех часов, в долину заползал сумеречный холодок.
— Боитесь? — спросил он.
— Смерти? Конечно.
Ник тряхнул головой:
— Нет, я спрашиваю, вы боитесь признаться в том, что тут делали? Ведь война была грязная, правда?
Сидней смотрел на воду.
— Я ехал в Испанию убивать немцев. Ни в чем не сомневался, никогда не прикидывался, будто имею какие-то политические убеждения, плевал на демократию, борьбу рабочих и прочее. Скажу лишь, что приехал сюда по ошибочным соображениям.
— Вы служили в Интернациональных бригадах, — кивнул Ник. — Сами сказали, что они сражались за благородные цели.
Сидней покачал головой:
— Я после Харамы оттуда ушел. Вступил в так называемую ремонтно-полевую бригаду под командованием Фрэнка Кобба. Он получал приказы непосредственно от генерала Орлова. Мы считались спецотрядом, а на самом деле были эскадроном смерти. Я убил больше испанцев, чем немцев, больше республиканцев, чем националистов…
— По-настоящему убивали людей?
Сидней вздохнул:
— Ваше поколение считает нас добрыми, благодушными дедушками или согбенными пенсионерами. Вы даже близко не представляете, какие ужасы нам довелось пережить и какие мы сотворили злодейства. Разумеется, я убивал людей, черт побери. Детей, девушек, стариков, которых считал неспособными на ответные действия. Стрелял мужчинам в спину, пускал пулю в лоб упавших с мольбой на колени. Теперь уже выглядит не совсем благородно?
Ник окинул взглядом восточный хребет еще с теплыми от солнца вершинами.
— Меня, собственно, не волнует, в кого вы стреляли, — сказал он. — Возможно, исполняли приказ, а если бы так уж стыдились содеянного, по-моему, вряд ли отправились бы искать неправедную добычу. Я только хочу знать…
На тропинке зазвучали быстрые резкие шаги.
— Вероятно, мистер Ноулс, — предположил Сидней.
— Эй! — крикнул Ленни. — Что это тут такое? Тайное совещание интеллектуалов?
Ник вздохнул:
— Просто разговариваем.
— Обо мне? О золоте? Что за личный и важный вопрос надо в такой дали разбирать?
— Мистер Крик мне признался, что отбыл тюремное заключение за причинение смерти в результате неосторожной езды.
— Угу, — кивнул Ник, встретив негодующий взгляд Ленни. — Кто-то сообщил мистеру Стармену о моей отсидке, я решил, что пора прояснить обстоятельства. Думаю, тебе тоже было бы интересно.
Ленни не понял, доволен он или нет. Был уверен, что против него плетут заговор, хотят вычеркнуть из числа пайщиков, сидят и воркуют, как шерочка с машерочкой. Он слегка поежился.
— Ну ладно. Она своего старика в катафалк загружает. Что такое tio?
— Дядя, — пояснил Сидней. — Например, тио Пепе, владелец.
— Дядя… — задумчиво повторил Ленни. — А mi значит «мой»?
— Верно.
— А matar?
— Matar?
— Matar.
— Matar значит «убей».
Ленни носком кроссовки вывел на земле кружочек.
— Вот дерьмо.
— Неудивительно, что она накормила тебя до отвала, — усмехнулся Ник.
— Обожди, Николас, — насупился Ленни. — У меня дело важное.
— И у мистера Стармена тоже. Он как раз собирался обрисовать свою роль в связи с золотом Орлова.
Ленни минуту стоял, открыв рот, как будто получил оплеуху.
— Э-э-э… Думаю, мои дела поважней исторической лекции, Николас. Бешеная корова хочет, чтоб я убил ее дядю. — Он изобразил пальцами открывающийся рот. — Matar mi tio, matar mi tio… Я не знал, что такое matar, но надеялся, что tio — это задница. — Он тряхнул головой. — Надо выпить, будь я проклят. Потом расскажете.
Они наблюдали, как он бредет назад по тропинке, что-то бормоча и тряся головой.
— Вы ошиблись насчет свиста, — заметил Сидней.
13
Ангел Виллафранка довольно быстро понял, что он не в кругу друзей. То ли отказ Сиднея дать ему оружие, то ли полученный от Кройца подзатыльник, то ли прочные наручники Кобба намекнули на затруднительное положение. Однако он с излишней беспечностью человека, давно привыкшего торговаться с рассерженными властями, изо всех сил старался очаровать захватчиков естественным цыганским шармом.
— От вас дерьмом несет, знаете? — ухмыльнулся пленник, когда они мчались к северу в фургоне для доставки грузов с надписью «Хамонес эль Карраскал» на борту.
Кобб угнал его из плохо запертого гаража неподалеку от выхода из канализационной системы ниже по реке Турия.
— Дай ему еще разок, — распорядился он. — А потом рот заткни.
Кройц двинул Виллафранку в ухо рукояткой пистолета, затолкал ему в рот окровавленный головной платок.
— Впрочем, он прав, — признал Кобб. — От нас несет дерьмом.
— От него тоже, — вставил Кройц.
— Мы хоть вылезли из канализации, — пробормотал Сидней. — А Сименон там остался.
— Эй, малыш, кончай сентиментальничать. Канализация ничем не хуже могилы — просто тебя едят не черви, а крысы. Как ты думаешь, что враги сделали б с телом, оставь мы его на площади?
— А как насчет Клее? — спросил Кройц.
— Тут я ничего не мог сделать, — объявил Кобб. — По крайней мере, он в форме легиона «Кондор». Может, отправят обратно в фатерланд, похоронят как героя.
— Что-то слишком уж ты расшутился, — предупредил Кройц.
— Да? Тогда я вас сейчас огорчу. Не собираюсь проезжать блокпост с Виллафранкой в фургоне. Вы с малышом в обход его поведете, а я вас подхвачу на другой стороне поворота на Альбаррасин. Справишься, малыш?
Сидней равнодушно пожал плечами:
— Наверно.
— Если фортели будет выкидывать, выбейте зуб, сломайте ребро или еще что-нибудь, только не
