Теперь она все чаще советовалась с ним, а не с Арчи, тот даже обижался, ведь как-никак он был профессиональным финансистом. Беседуя с женой, господин финансист был вполне дружелюбен, но скорее по инерции, и давно перестал называть ее Ангелом. Даже когда Арчи попал наконец в более престижную фирму, принадлежавшую его другу Клайву Байо, сердечности в отношениях не прибавилось. Мистер Кристи все чаще задерживался на работе, а ужинать предпочитал в лондонском клубе. Жена проводила вечера одна, исключительно в обществе собственного таланта.
Поэтому Агата еще больше радовалась и всегда-то желанному приезду сестры, навещавшей ее почти каждые выходные. Кстати, Мэдж, которую многие знали только как “сестру писательницы Агаты Кристи”, решила тряхнуть стариной и написала пьесу “Истец”, и она с успехом шла в лондонском театре Святого Мартина в постановке режиссера Бэйзила Дина.
Так что 1924 год прошел под знаком этой пьесы, в ходе обкатки текста сестра еще долго вносила всяческие исправления. Это благодаря ей, неугомонной Мэдж, Агата впервые попала в волнующий мир театра и регулярно бывала на репетициях. Премьера состоялась в сентябре. Агата радовалась успеху сестры, но втайне считала, что
Эдмунд Корк свел ее с издательством Уильяма Коллинза, после чего последовал договор на три книги, за каждую она должна была получить 200 фунтов плюс гонорары за переиздание и солидные проценты с продаж. “Бодли Хед” имело право стребовать с нее еще одну книгу, а потом – свобода! Контракт с Коллинзом сулил хорошие деньги, и Агата сказала мужу, что они могли бы переехать в загородный дом, Розалинде будет вольготнее бегать и играть вдали от городского шума и машин. Да и самому Арчи, пристрастившемуся к гольфу, надо было где-то оттачивать удары.
Они стали штудировать каталоги домов с садом, в конце концов выбрали жилье в доме под названием “Скотсвуд” в лондонском пригороде Саннингдейл. Там имелся и гольф-клуб, в который загодя вступил Арчи, и площадки для гольфа. Дом был огромный, викторианский. Первый этаж занимали владельцы. А семейство Кристи принялось обживать соответственно второй и третий – удобные двухэтажные апартаменты.
Агата снова сама занялась декорированием, но больше не решилась на чересчур смелые эксперименты – никаких черных потолков. Респектабельные любители гольфа, жившие вокруг, безусловно, не одобрили бы столь вызывающей экстравагантности. Для гостиной были подобраны кретоновые шторы с веточками сирени, для столовой – белые с красными тюльпанами. На окнах детской веселили взгляд и душу занавески с лютиками и ромашками. Наверху, в гардеробной Арчи, комнате очень солнечной, Агата рискнула повесить эффектные яркие шторы – с алыми маками и синими васильками. В их спальне рисунок на портьерах был более спокойным: хрупкие лесные колокольчики.
В новом доме появилась и новая няня для Розалинды, Шарлотта Фишер. После довольно суетливой и бестолковой Куку у них перебывало много нянь, но ни одной не удалось сладить с Розалиндой, которая ни минуты не могла усидеть на месте и постоянно дерзила – словом, была сущим чертенком.
Агата Кристи потом напишет о Шарлотте: “Мисс Фишер понравилась мне сразу. Высокая шатенка, на вид года двадцать три, у нее уже был достаточный опыт работы с детьми, чувствовалось, что она человек расторопный и что есть в ней очаровательное озорство, хотя держалась эта девушка очень скромно и чинно”. Розалинде исполнилось пять лет, и она большую часть дня находилась в школе, поэтому Шарлотта имела возможность работать еще и секретарем Агаты. По крайней мере, такова была изначальная договоренность. Но выяснилось, что диктовать текст Карло (так Шарлотту назвала Розалинда) для Агаты мучение, проще самой его записывать. Она то и дело теряла нить изложения, запиналась, нервничала. В конце концов мисс Фишер стала скорее компаньонкой, чем секретарем, Агата ей доверяла, поэтому круг обязанностей у гувернантки и секретаря был весьма широк.
Хлопоты с переездом из лондонской квартиры в “Скотсвуд” перемежались работой над последней книгой для “Бодли Хед”, носившей название “Тайна замка Чимниз”. Действие происходит в Беркшире, в некоем странном поместье, расследование ведет старший инспектор Баттл, представитель Скотленд-Ярда. Этот довольно флегматичный офицер полиции с грубоватым лицом был совсем не похож на типичного хитроумного сыщика. В книге идет речь об убийстве некоего монарха, чья судьба обрисована лишь в общих чертах, и то с помощью намеков, то есть сплошные неразгаданные тайны. Сама Агата определила жанр этого романа как “несерьезный триллер”, она любила сочинять подобные авантюрные небылицы.
Роман вышел в Англии в октябре 1925 года, а в Америке на месяц раньше. В посвящении читаем: “Моему племяннику в память о надписи в Комптон-Касл[17] и о незабываемой экскурсии в зоопарк”. Племяннику, Джеку Уоттсу, в ту пору уже перевалило за двадцать.
Агата гордилась успехом своей “книжечки” – так она называла этот триллер, но радость была омрачена тревогой за мать, самочувствие которой резко ухудшилось. Агата уговорила ее переехать к ним в “Скотсвуд” (в соседнюю квартиру, к счастью пустовавшую). Клара подчинилась, но с этого момента, похоже, утратила вкус к жизни, сделалась вялой и ко всему равнодушной. Подруг у нее тут не было (впрочем, почти все уже умерли), о милом сердцу Торки оставалось только вспоминать. В общем, у миссис Миллер не осталось почти ничего, что она могла бы назвать
Зато ему все больше нравился гольф. Из-за этого хобби Агата, по сути дела, стала “соломенной вдовой”. Все свободное от службы время Арчи проводил с друзьями-спортсменами на ближайшей площадке. Агата попыталась составить мужу компанию, но ей эта суета вокруг лунок была скучна, ей было интереснее “развлекаться” за пишущей машинкой. Клара, которой исполнился семьдесят один год, в конечном итоге перебралась к подруге, та жила в Лондоне и предоставила ей отдельную комнату. Там было не так скучно, можно было побродить по магазинам, в городе вообще проще найти себе занятие.
Время от времени Агата садилась в машину и тоже уезжала в Лондон. Это было весело и приятно, все равно что вырваться на волю. Но без Арчи веселье получалось каким-то вымученным, жалким подобием настоящего беззаботного счастья.
Да, конечно, у нее была Розалинда. Но они с дочерью были совершенно разными, Агата с трудом находила с ней общий язык. Агата, например, тут же замечала, что груда облаков похожа на стадо слонов, а Розалинда видела в облаках только облака, если вообще соглашалась взглянуть на небо. Папина дочка: все для нее было четким и ясным, как на черно-белой фотографии. Никаких полутонов, никаких иных цветов и оттенков. В мире Арчи и Розалинды фантазии были досадным излишеством, которое только отвлекало от важных насущных проблем. Ну что на это можно было сказать?
Ах, дети… Агате Кристи эти существа казались неким чудом (в том числе и ее собственное чадо), которое постигаешь постепенно, по мере того как они растут, раскрываясь и обретая законченный облик. “Ребенка можно сравнить с незнакомым растением. Ты приносишь домой росток, сажаешь в землю и с нетерпением ждешь, что же такое из него вырастет”. Они с дочкой были очень привязаны друг к другу и в то же время – разобщены, Агата даже не могла толком понять, как и почему это происходит.
И еще у Агаты были, разумеется, ее детективы. Они-то всегда при ней. Наедине с рукописью ей было комфортнее всего: в своих книгах она могла о чем угодно мечтать, лететь куда угодно на невидимых крыльях воображения. Вот и в эту осень 1925 года она погрузилась в роман “Убийство Роджера Экройда”, это был первый заказ Уильяма Коллинза. Роман вызовет яростные споры, ибо с легкой руки своего зятя Джеймса Уоттса, надоумившего ее придумать что-нибудь новенькое для криминальной беллетристики, Агата нарушит негласные табу классического детектива.
Споры спорами, но критики не могли обойти молчанием мастерство автора, сумевшего “с такой ловкостью и великолепным остроумием” обмануть читателя. Надо сказать, взявшись за роман, Агата совершенно не помышляла о том, что пишет нечто из ряда вон выходящее. Одно она знала точно: стоит ей отвлечься от работы, в голову тут же полезут мысли об Арчи.
Агата была женщиной романтичной, и прежде всего она была преданной и любящей женой, которой хотелось нежности и теплоты. Она ничего не требовала, только немного внимания, но и в этой малости Арчи ей отказывал. Домой возвращался поздно, говорил, что много работы. Агата понимающе кивала, положение
