– Ну, вот и всё! Теперь поспешим!
…Они миновали лабиринт, и Рудин вдруг встрепенулся:
– Позвольте! Вы сказали, что читали моего «Капитана Энчантикса»?..
Пришло время, и Хлыстов получил приказ избавиться от пятерых людоедов.
Это случилось на рассвете следующего дня. Нелюди безропотно везли молчаливых седоков всю ночь, но с первыми лучами вдруг заартачились. Даже благодать перестала кружить им головы, древний инстинкт оказался сильнее наведенного монахом морока. Нелюди начали разделяться, их спины прогнулись, на границе между пупырчатой крокодильей кожей передней половины и зеленой шерстью крупа пролег ярко- красный рубец. Послышался неприятный звук лопающихся от перенапряжения влажных пленок и громкое хлюпанье, словно мощные помпы, скрытые внутри каждого существа, взялись перекачивать большие объемы жидкости.
Они едва-едва успели сгрузить вещи и отойти на несколько шагов в сторону.
Пампф! Пампф! – с такими же хлопками взрывались воздушные шарики.
Пампф! Пампф! Пампф!
Передние половины стали валиться на песок. Одна за другой, с глухим стоном, роняя тяжи густой слюны из разинутых пастей. Задние половины зажили собственной жизнью. На удивление они устойчиво стояли на своих двух лапах и уверенно передвигались. Не очень-то прытко, но всё же. «Обрубки» с деловым видом обошли людей, повернулись мордами к восходу и, едва краешек солнца показался над горизонтом, принялись свистеть в унисон.
Святой Ипат вложил в ладонь Хлыстова рукоять револьвера. Чего тут было не понимать? Цель их путешествия – цепь гор пирамидальной формы – темнела на западе; они двигались через пустошь в три раза быстрее за счет не знакомых с усталостью нелюдей. Бородатые каннибалы стали обузой для Вершителя. Они только зазря поглощали благодать.
Хлыстов обстряпал дело чисто и быстро. Когда загремели выстрелы, нелюди поперхнулись своим свистом. Некоторые даже отвернулись от солнца и, недовольно подергивая хоботками, уставились круглыми глазами на убитых и убийц.
…Потом трем существам не удалось собраться в одно целое. Они прикладывались друг к дружке так и эдак, но ничего не получилось. В конце концов, глаза передних половин остекленели, а пасти захлопнулись. Обреченные крупы в растерянности отдалились от стада и снова стали свистеть солнцу, словно на что-то надеялись.
Остальные, постепенно ускоряя шаг, побрели вперед. Без привалов, водопоев, проволочек… Горы подступали ближе и ближе; слишком правильные, чтобы поверить, будто они созданы природой, и слишком высокие, чтобы их можно было принять за рукотворные сооружения.
В какой-то миг Хлыстов закрыл глаза и с шумом втянул носом сладковатый запах. Знакомый, очень знакомый запах.
Молодчина, сударыня-барыня! Оставила людоедов с носом и сбежала.
Идет через пустошь за ними след в след.
6
– Вы не сожалеете, что взяли меня с собой? – спросила Ева после того, как прикончила последнюю банку тушенки. Она старалась говорить громче, поскольку выяснила, что доктор туговат на слух.
Рудин мотнул головой.
– Ничуть. Шершень, безусловно, славный компаньон, но очень-очень немногословный.
«Старик», услышав свою кличку, подбежал к доктору и боднул его в бедро. Рудин вытащил из котомки половинку галеты, вложил в когтистые пальцы чужепланетника.
– Мас-са, – прошипела безобразная пародия на человека. – Фэнкс-с-с.
Они устроили привал у подножья невысокого холма. Погода стояла тихая, Ржавый мир подарил им возможность перевести дух и погреться на чуть теплых камнях. Костер не разводили, чтобы не выдать себя. У них теперь враги повсюду: позади – людоеды, впереди – матросы из Поселка, святой Ипат и Петруша тоже бродят неподалеку. Рудин предпочел бы отойти от каньона как можно дальше, но оказалось, что его новая спутница не в силах выдержать более или менее продолжительный марш-бросок. Он должен был дать ей возможность как следует передохнуть… либо бросить здесь на произвол судьбы.
– Если бы вы знали, Павел, как я тосковала без человеческой речи!
Рудин тряхнул головой, отгоняя безрадостные мысли.
– Я вижу, Ева, что вы расцвели. И долгий путь через пустыню вас совсем не тяготит.
Ева попыталась остаться невозмутимой. Но это ей не удалось – она заулыбалась. Рудин обратил внимание, что у Евы все зубы на месте, и что эмаль ни на одном не почернела. Не то что у него. Не то что у остальных людей, оказавшихся в плену Ржавого мира.
– Я выносливая, доктор.
– И вас не заботит, что идти нам, в общем-то, некуда? Что я – изгнанник, и люди из Поселка при встрече непременно попытаются меня убить…
– Ведь вы куда-то направлялись…
– Верно. Я иду вдоль области, именуемой в Поселке Гипотенузой. Я ищу своих друзей. Они – моряки, Ева, и им тоже угрожает опасность.
– Вот видите, доктор! Имея перед собой такую благородную цель, мы можем не жалеть потраченных сил. Построить же хижину в каком-нибудь укромном месте, полагаю, мы всегда успеем.
Рудин почесал заросшую седой щетиной щеку.
– Вы, возможно, правы, Ева. Южнее находятся теплые леса. Там обитают немногочисленные племена чужепланетников, людей нет… Но у нас совсем не осталось еды.
Ева смутилась.
– Простите… – Она поспешила отбросить пустую консервную банку, которую задумчиво вертела в руках.
– Я никоим образом не желал вас обидеть! – горячо проговорил Рудин. Он вскочил на ноги. – Пожалуйста, сударыня, простите меня!
Баронесса поглядела на доктора растерянным взглядом, мотнула головой и ответила тусклым голосом:
– У
Шершень тихонько взвизгнул, а после кинулся стремглав за холм.
– Что за черт… – пробормотал Рудин. Оббежал возвышенность следом за «стариком», убедился, что в пустыне ни души, если не считать быстроногого Шершня, и вернулся назад.
– Я хочу, чтобы вы рассказали об этом человеке еще.
Ева судорожно, словно от острой боли, втянула воздух. Сжала губы в тонкую полоску и покачала головой.
– Понимаю-понимаю – вам неприятно вспоминать об этом субчике. Но мне необходимо знать, что связывает… м-м-м… Петрушку со святым Ипатом. Почему Ипат бросил лагерь, бросил преданных ему людей и ушел в пустошь? Вместе с Петрушей!
– Зачем? – просто спросила Ева.
Доктор задумался.
– Здесь происходит много необъяснимых явлений, – ответил он, ковыряясь пальцами в песке. – По мере возможности, я пытаюсь разобраться что к чему.
– Зачем?
– Затем, чтобы быть осведомленным, Ева.
– Вы кого-то лишились, доктор? – спросила Ева. – Женщины… – догадалась она и опустила глаза. – Красивой и доброй… Господи, как мне жаль!
