загородили собою двери, сражаясь так отчаянно, что противник никак не мог продвинуться дальше. Издав воинственный рык, Савонарола бросился на врага. По силе глава клана шакалов превосходил обычного стрикса в десятки раз. Он ворвался в ряды рыцарей, не обращая никакого внимания на их клинки. Вонзал во врагов когти и клыки, рвал голыми руками. Открученные головы, вырванные сердца, печень и прочая требуха кровавыми ошметками разлетались в разные стороны.
Слуги, поднатужившись, задвинули плиту на место. Паоло, поддерживая под руку жену, зашагал по подземному ходу. Позади двигались оставшиеся в живых члены клана. «Жаль, что рыцари погибнут, — размышлял граф. — Теперь придется снова подбирать всю охрану целиком. С другой стороны, я сохранил жизнь Луиджи, так что нечего волноваться: он найдет людей, достойных обращения».
Дети шакала одержали полную победу, устелив двор изрубленными трупами и их частями. Они ворвались в дом и заметались в поисках скрывшихся врагов. На глаза им попались несколько служанок- людей. Попытки допросить их ничего не дали: испуганные девушки даже под воздействием чар все как одна повторяли, что им неизвестно, куда отправился граф с семьей. Полакомившись их кровью, стриксы спустились в подвал, здраво рассудив, что в таком огромном замке обязательно должен быть подземный ход. Но вход в него, ловко замаскированный, нашелся так нескоро, что Савонарола, скрипя зубами от бешенства, распорядился прекратить преследование, в котором уже не было смысла.
Выход на поверхность находился совсем неподалеку от реки Арно. Граф выбрался из узкого лаза, вдохнул влажный воздух, позвал:
— Роман!
— Приветствую тебя, великий мулло, — проговорил, подбегая, очень смуглый мужчина.
На нем была алая рубаха, поверх которой красовался зеленый жилет с меховой опушкой, и синие широкие штаны. Черные кудри блестящей волной ложились на плечи. Роман поклонился:
— Плоты ждут, великий мулло.
Плоты, стоявшие у пристани, скорее напоминали плавучие дома. Они были большими, рассчитанными на нескольких человек. Посередине каждого возвышался пестрый шатер. Возле шатров ожидали плотогоны с шестами.
В сопровождении Романа граф с женой поднялись на плот. Следом потянулись остальные стриксы.
— Переоденься, великий мулло. — Черноволосый мужчина отвернул полог шатра.
Войдя, Паоло обнаружил внутри разложенную на полу одежду, точно такую же, как у Романа. Лукрецию ждало платье с широкой юбкой, состоящей из одних оборок, алая косынка, шальвары и пестрый теплый плащ.
Супруги переоделись и вышли из шатров.
— Мне идет? — весело спросила Лукреция, воспринимавшая все происходящее как забавное приключение.
Красный платок красиво оттенял ее черные кудри, тело, не затянутое в привычный корсет, выглядело гибким и соблазнительным.
— Ты всегда прекрасна, дорогая, — искренне ответил Паоло.
Он и сам был хорош в одежде кочевого племени. Здоровяк Луиджи, переодевшийся после графа, тоже весьма живописно выглядел в доставшихся ему лохмотьях. Карлики, шуты и слуги смотрелись гораздо скромнее, но Паоло остался доволен. Теперь вряд ли кто-нибудь мог узнать в них обитателей виллы делла Торре.
— Хей! — крикнул Роман.
Повинуясь его кличу, плотогоны двинули плоты вниз по реке, унося Паоло и его подданных прочь от Флоренции.
Глава 6
— Убедился? — спросил Харитонов.
— Это не человек, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорил Сергей. — Но я не могу только поэтому называть его вампиром. Может быть, это лабораторное существо, мутант или вообще обычный генетический урод.
— Можешь не называть вампиром, конечно, — легко согласился Николай Григорьевич. — Вурдалак, упырь, стриколакос, стрикс, стригой — выбирай любое имя. Тебе нужны доказательства. Понимаю… — Он передал Сергею ружье, — Здесь пули посеребренные. Держи его на прицеле. Если что, стреляй на поражение.
Сергей прицелился в беснующееся существо. Может, оно и не было вампиром, но от него исходила опасность. Харитонов между тем достал из одних ножен охотничий нож, из других — тонкий стилет, похожий на подарок покойной бабки Глаши. Пояснив:
— Чистое серебро, — он вытащил из кармана ключ и отпер решетку. Осторожно, медленно, стараясь не делать резких движений, вошел в камеру, выставив перед собой правую руку с зажатым в ней стилетом.
Тварь подалась вперед, жадно глядя на приближающегося человека. Пасть ее наполнилась слюной, которая капала с клыков, текла по подбородку. В светящихся глазах читалось голодное вожделение.
— Сидеть, — как собаке, приказал Харитонов. — Сидеть, или ты знаешь, что будет. — Сидеть! Сидеть!
Несколько раз повелительно повторив это слово, он сумел сквозь безумие существа достучаться до его сознания. Шипение и вой перешли в разочарованный стон. Не сводя со своего мучителя горящих желтых глаз, монстр медленно опустился на колени.
— Хорошо, — одобрил Николай Григорьевич. — Смотреть в пол! Руку вперед!
Тварь заскулила, но ослушаться не посмела: опустила взгляд, вытянула руки перед собою, растопырив пальцы и упершись ладонями в пол. Вжала уродливую голову в плечи, съежилась, точно бродячая собака, ожидающая удара.
Сергей продолжал держать существо на прицеле. Харитонов склонился над пленником и на несколько секунд загородил его широкой спиной. Видно было только, как хозяин взмахнул левой рукой. Вдруг в уши ударил полный боли визг. Тварь орала так отчаянно, что вопль ее резал душу, вызывая жалость пополам с гадливостью. Николай Григорьевич убрал охотничий нож в ножны, попятился к выходу, а узник упал навзничь и пополз, отталкиваясь ногами. Уперся головой в стену, на мгновение замер, потом осторожно поднялся и уселся в угол, скорчившись и не переставая верещать.
Харитонов вышел из камеры, запер решетку и только тогда расслабился, перевел дыхание.
— Можно глянуть на стилет? — спросил Сергей.
— Ты сначала на это погляди.
Николай Григорьевич продемонстрировал что-то белое, дергающееся, похожее на живого червя. Он держал это двумя пальцами, брезгливо отстранив как можно дальше от себя. Предмет сочился прозрачной розоватой жидкостью, извивался и, казалось, пытался вырваться. Когда он особенно сильно дернулся, Харитонов швырнул его на пол. Нечто попыталось уползти в камеру, и только тут Сергей понял, что это вовсе не червь, а палец. Тонкий, с узловатыми суставами и длинным черным когтем, скребущим по камню. Отрубленный палец, который не желал становиться мертвым.
Существо, скрючившееся в углу, продолжало орать, баюкая левую руку.
— Ты отрезал ему палец… — растерянно сказал Сергей, пытаясь понять, зачем это было нужно.
За три года службы в милиции он видел всякое — и расчлененку и сгнившие трупы. Но вид костлявого пальца, живущего отдельной от тела жизнью, показался ему гораздо страшнее.
— Средний, — уточнил Харитонов. — Погоди.
