вздохе: облегчения или разочарования…
— Скажите, мой господин, зачем вам этот спектакль? Зачем договариваться с алексеевскими или кем бы то ни было еще, если мы можем уничтожить их и контролировать весь город? Или вы можете обратить их по одному, тогда и воевать не придется.
Евгений — помощник Паоло, обращенный год назад, высказал вопрос, который граф иногда сам себе задавал.
— Почему не уничтожить всех противников? — улыбнулся он. — Потому что глупо разбрасываться едой. По этой же причине нельзя бесконтрольно обращать людей в стриксов. Ртов больше — еды меньше.
Граф откинулся на сиденье, давая понять, что разговор окончен. Он сказал правду, но не всю. Было еще кое-что. Ему нравилось играть по этим правилам. Нравилось ощущать если не опасность для жизни, то хотя бы ее подобие. Это придавало азарт существованию.
Несмотря на то что встреча закончилась благополучно, на душе было тяжко. Мозг сверлила мысль, не дававшая покоя вот уже второй год. Если во Владивосток хлынули потоки китайцев, то рано или поздно сюда придут и киан-ши. Китай перенаселен. С одной стороны, это на руку вампирам — еды хватает. С другой — им негде укрыться от любопытных глаз. Сильный вампирский клан наверняка обратит свой взор на просторы Приморья. Семье делла Торре придется иметь дело с сильным противником…
— Поторопись, — взглянув на часы, сказал он водителю, — я не хочу опаздывать.
Впереди его ждала еще одна встреча — не только важная, но и весьма приятная…
Паоло вошел в небольшой конференц-зал. Люди, ожидавшие его за длинным столом, поднялись и зааплодировали. С улыбкой кивнув и жестом предложив садиться, граф проследовал на маленький подиум, где стояло похожее на трон кресло с высокой прямой спинкой. Опустившись в него, Паоло обвел взглядом притихших адептов. Их было десять — прошедших все испытания и проверки, преданной службой доказавших свое право на бессмертие. Пять сильных, умных, верных мужчин и пять красивых девушек. Все они с искренней любовью смотрели на того, кто сегодня должен был подарить им вечную жизнь и молодость, огромную силу, нечеловеческие возможности. Во взглядах мужчин Паоло видел восторг, а прекрасные глаза женщин горели любовью, страстью и вожделением.
«Еще несколько часов — и все эти чувства перестанут для них существовать», — внутренне усмехнулся граф. Вслух же произнес:
— Я приветствую вас в доме и семье делла Торре. Скоро и вы станете частью этой семьи, ее полноправными членами. И неважно, какую фамилию вы носите или будете носить, все вы — мои дети. Дети Паоло делла Торре. Сегодня вечером вы пройдете обращение и станете стриксами. Это самое великое событие в вашей жизни. Вы все уже знаете законы детей ночи, не правда ли?
Адепты почтительно кивнули. Этот вопрос Паоло мог бы и не задавать. Каждый, кто был допущен к ученичеству, изучал трактат главы клана. Все эти мужчины и девушки знали каждое слово из книги наизусть.
— С историей семьи делла Торре вы тоже знакомы, — проговорил граф. — Ваши наставники научили вас всему, что должен знать стрикс. Поэтому сегодня по сложившейся традиции мне нужно провести с вами время до обращения: познакомиться ближе, побеседовать, ответить на ваши вопросы, убедиться в последний раз, что у вас все в порядке с психикой. Раньше такие разговоры назывались часом посвящения в таинство и обставлялись как торжественная церемония — с ритуалами, речами, клятвами и особыми костюмами. Но за последние сто лет человечество стало прагматичным и, пожалуй, немного скучноватым. Так что теперь я назову наше мероприятие собеседованием, или лекцией. Начнем, пожалуй, с вопросов. Можете спрашивать все, что вас интересует. И вот еще что…
Паоло нажал на кнопку в подлокотнике кресла. В зал вошли официанты с подносами и принялись расставлять перед адептами блюда с легкими закусками, бутылки с винами и вазы с фруктами. Самому графу поднесли высокий бокал, полный крови.
— Советую в последний раз перекусить, так сказать, по-человечески, — произнес Паоло, пригубив из бокала. — Это не дань сентиментальности. Просто переход к другой сущности тяжелее происходит у тех, кто голоден. Но постарайтесь не переедать: переполненный желудок тоже затрудняет обращение.
Адептам явно было не до еды, но они послушно принялись жевать.
— Итак, я слушаю. — Паоло изобразил на лице крайнюю заинтересованность.
Ученики переглядывались, но каждый стеснялся быть первым. Наконец решилась хрупкая голубоглазая блондинка:
— Судя по вашим записям, Павел Федорович, после отъезда из Италии вы ни в одной стране не задерживались более ста лет. Почему же так надолго остались в России?
— Эта страна — истинная родина для нашего племени, — улыбнулся граф. — Она хаотична, она разрушает сама себя, и это деструктивное начало не способна надолго преодолеть ни одна власть. Да что я вам рассказываю… — Паоло красноречивым жестом указал на окно. — Вы сами все видите.
— Я историк, — проговорил худощавый, аккуратно подстриженный мужчина лет тридцати. — Меня всегда интересовала личность Петра Первого. Среди ученых до сих пор нет единого мнения ни о нем, ни о его реформах. Оценки диаметрально противоположные. А ведь вы очевидец. Не могу не спросить… Какой он был?
— Я воздержусь от выводов, — ответил Паоло. — Лучше расскажу, как жилось при нем стриксам. — Вампир поднес к губам бокал, сделал глубокий вдох, наслаждаясь ароматом, медленно отпил. — Начало нашей жизни в России ознаменовалось большой кровью — стрелецкой казнью. С тех пор кровь так и лилась рекой. Реформы, устранение неугодных, казни, пытки… Великая Северная война — двадцать лет! А строительство Петербурга? Вы представляете, сколько там пролилось крови, сколько людей полегло в болотах? Мне особенно дорог этот город, потому что его энергетика благотворна для тех, кто служит Хозяину.
— Значит, с точки зрения людей, Петр Первый был чудовищем? — уточнил историк.
— Меня не интересует точка зрения людей, — отмахнулся Паоло. — Кто такие эти абстрактные люди? Петр тоже был человеком. И превратил отсталую страну в великую империю. Да, залив ее кровью. Но я ведь уже говорил о хаотическом начале. Все глобальные перемены в России происходят ценой большой крови. Именно это мне и нравится, — усмехнулся граф. — Здесь всегда что-то меняется, а значит, всегда льется кровь.
— Ну типа я хотела спросить, как там с бессмертием, — сказала рыжеволосая красавица в платье с огромным декольте. — Люди же начинают замечать, что вы не стареете. Почему-то моя наставница мне об этом не рассказывала.
— В темном Средневековье с этим было проще, конечно, — признался Паоло. — Достаточно было переехать в другой город и поселиться там под другим именем. В век высоких технологий и паспортного режима приходится действовать тоньше. Примерно раз в двадцать лет каждый стрикс либо по старинке уезжает в другой город, либо умирает. Можно и то и другое.
— Как это? — Рыжая с преувеличенным удивлением округлила глаза и глубоко вздохнула. Грудь в декольте пришла в волнение.
— Очень просто. Вот вам сколько лет?
— Двадцать восемь, — отчего-то смутилась красотка.
— Если вы до сорока восьми не изменитесь, останетесь такой же молодой и очаровательной, окружающие спишут это на тщательный уход за собой, пластические операции и хорошую наследственность. Мужчины будут восхищаться, женщины — отчаянно завидовать, шептаться за спиной, пытаться подражать. Но серьезных подозрений не возникнет. А вот если вы останетесь прелестной девушкой, когда все ваши сверстницы начнут умирать от старости, то это вызовет вопросы, не правда ли? Поэтому у нас существует правило: через двадцать лет вы должны либо уехать в другой город и поменять документы либо разыграть собственные похороны и поменять лицо.
