- Надо скорее тебя инициировать заново, - сказал он, - так неудобно разговаривать... Но еще ждать несколько часов.
- Дьен, так даже интереснее! - она заулыбалась, - давай поиграем... Это же здорово. Ты тайри, а я -- простая человеческая женщина. И ты мне все рассказываешь. Давай? А я тебе чайку...
Она накинула халатик и поставила чайник на плитку. Дьен просто завернулся в простыню, наподобие тоги.
- Ну как, подходяще для сверхчеловека? - он принял позу античной статуи. Алейн расхохоталась.
- На Аполлона вполне тянет! О, боже, я, рожденная в Вечном городе, всегда приносила тебе жертвы и почитала тебя, не гневайся, благослови меня...э-э..ниспошли нам
изобилие и любовь!
- И ты, о жена и дочь плебея, полагаешь себя достойной любви бога? - Дьен скептически-оценивающе окинул взглядом ее фигуру. Алейн, хихикая, быстро распахнула халатик. Дьен скрестил руки на груди, отставив ногу.
- Что ж, если ты принесешь подобающие жертвы, мы подумаем... только побыстрее, пока об этом не узнала моя сестрица Диана...
Алейн кинулась к пресловутому холодильнику и через минуту складывала на табуретку перед Дьеном 'жертвы' - бутеброды с остатками сыра, несколько оставшихся печений 'Привет'. Затем она встала перед табуреткой на колени, сложив руки перед грудью, словно в молитве.
- Прими мои скудные жертвы, о Аполлон, прекраснейший из богов, и не оставь меня своей милостью...
Дьен прищурился и смотрел на нее свысока.
- Что-то твои жертвы и правда скудны, женщина...
- Наша земля, о прекраснейший Аполлон, потеряла расположение богов по неведомой мне причине, печальная бедность и скудость отныне наш удел... Однако жертвы мои от чистого сердца, это все, что я имею...
- Нужны ли мне твой сыр и оливы, когда я вкушаю сладостный нектар бессмертия. Но ты снискала мое расположение, женщина. Я дарую тебе сына... Этот сын будет величайшим героем, и поэты станут слагать о нем песни, а в конце жизни он обретет божественное бессмертие. Да приготовится твое лоно к восприятию божественного дара...
- О, благодарю тебя, Аполлон! - завопила Алейн, прыгая на диван.
...вот так это и бывает с тайри, потому что он точно знает, чего и как тебе хочется сейчас. То, как это бывает у тайри -- непредставимо для людей. И когда она сама вернет себе способности летящей -- она сможет так же много дать ему. Но сейчас... сейчас, пока она может просто наслаждаться.
...Ей хотелось нежности и сочувствия, и он сидел, держа ее на коленях, обняв, как ребенка, и гладил по голове.
'Бедная моя, маленькая, нежная. Единственная моя, любимая. Как я измучился без тебя. Как я ждал этого. Радость моя, счастье, свет мой'.
Потом они пили чай. Дьен жевал бутерброд с подсохшим сыром. Кажется, ему даже было вкусно.
- Кто бы мог подумать, что я буду бессовестно изображать языческого бога... Я, брат Бернард...
- Ну наверное при здешней жизни о тебе еще и не то думали, - сказала Алейн.
- Думали -- может быть. Но я ведь был такой дурак, Алейн. Я ж до последней секунды оставался монахом. Во всех отношениях, кроме того, собственно, по которому у меня с церковью и возникли разногласия. Я когда попал на корабль, на Мелл, мне с полгода не показывали ни одну женщину-тайри. Они чувствовали, что для меня это будет слишком.
-
