– Ты очень живописно все изобразила, – с улыбкой заметил он. Элен смущенно улыбнулась в ответ. Глаза Леона потемнели, но он тут же опустил взгляд.
Неужели я ошиблась в нем? – подумала Элен. Ей казалось, что всякий раз, когда он смотрит на нее, в его взгляде появляется откровенное желание.
– Печально, что там все пришло в запустение. Может быть мельницу можно восстановить?
– Честно говоря, я хочу продавать этот участок. Странно, что ты решила изобразить на картине именно это место, потому что совсем недавно Фил говорил мне, что хорошо бы напоследок запечатлеть старую мельницу, пока там все не перестроили.
– Разве ее хотят перестраивать?
– Человек, который покупает участок, – богатый финансист из Англии. Он, конечно, постарается насколько возможно сохранить красоту этого места, но все равно придется многое модернизировать.
– Ты думаешь, своеобразие этого места исчезнет? – с грустью спросила Элен. Ей почему-то всегда становилось грустно, когда она видела, как старинные здания перестраивают.
– Я уверен, что новый хозяин превратит это место в чудесный уголок. Он уже сумел по достоинству оценить его красоту. Ведь отсюда открывается самый лучший вид во всем Лапифосе.
– Да. Море и горы… – Элен говорила задумчиво, ее глаза сияли мягким светом, и она не подумала, что слова, сказанные шепотом, будут услышаны. – Чего еще можно желать?
Глубокий вздох стал ей ответом. Элен быстро взглянула на мужа. У него были грустные глаза, но голос прозвучал бодро, когда он произнес:
– Мне понравилась твоя работа, Элен. Да я в этом и не сомневался. – Он передал ей картину, и радость от того, что Леон не разочаровался в ней, переполнила сердце Элен.
Тетя Хрисула жила одна в большом доме старинной греческой постройки. Шестьдесят лет назад его приобрел ее отец для своей большой семьи, в которой было шестнадцать детей. Некоторые из них уже умерли, другие обзавелись семьями и собственными домами.
– Ну, наконец-то, – проворчала старушка, открывая дверь. Она оглядела Элен с головы до ног, и затем пригласила их с Леоном в дом. – Я уже начала подумывать, что вы забыли о моем существовании.
Леон улыбнулся и представил женщин друг другу.
– Англичанка? – Тетушка пожала плечами. – Надеюсь, ты знаешь сам, что делаешь.
– Что сделано, то сделано, – усмехнулся Леон, а Элен смущенно покраснела. – Мы женаты уже несколько месяцев. – Взяв жену за руку, он вошел с ней в дом, продолжая беседовать с тетушкой. – Тебе, тетя, давно пора продать этот старый дом.
– Теперь уж, наверное, я в нем и умру. Садитесь на диван. Элен, прогони кошек с дивана, а то они, кажется, полностью оккупировали это место.
– Садись сюда, – предложил жене Леон, придвигая ей стул, который выглядел несколько приличней, чем диван. – Зачем тебе столько кошек? – спросил он тетушку, направляющуюся на кухню.
– Они приблудные, но как от них избавишься? Есть еще и собаки, но я не могу держать их в доме: они громко лают, а я шума не выношу. – Старушка плохо говорила по-английски, но Элен ее понимала.
Тетя Хрисула скрылась за дверью, а Элен обвела внимательным взглядом комнату, и у нее невольно вырвался возглас удивления.
– Это еще что! – шепнул ей Леон. – Подожди, пока она покажет тебе весь дом.
Комната походила больше на амбар. Каменный пол и деревянные, изъеденные жуком стропила. Повсюду стояли чучела птиц под стеклянными колпаками. Все они выглядели так, будто моль годами поедала их перья. В стеклянных горках находились украшения со свадебных тортов и сушеные букеты цветов. На стенах были развешаны десятки фотографий – вероятно, членов семьи тети Хрисулы. Кошки занимали все диваны и стулья, кроме тех, на которых сидели Элен и Леон, а некоторые неплохо устроились на ковре перед незажженным камином.
Наконец тетя Хрисула вернулась из кухни с подносом. На нем стояли три стакана с водой и три тарелочки, со странными черными предметами величиной с небольшое яйцо, насаженными на длинную серебряную вилку. С них стекал густой черный сироп, уже образовавший лужицу на тарелке. Элен подозрительно посмотрела на угощение, и ей сразу стало нехорошо. Встретив взгляд Леона, она покачала головой, давая понять, что не хочет есть, но Леон ей молча показал, что отказываться нельзя.
Поднос уже стоял перед ней, но она не знала, что делать дальше. В это время Леон что-то сказал по- гречески своей тетушке.
– Нет, это не грецкие орехи… – Тетя Хрисула посмотрела на Элен. – Угощайся, моя дорогая.
– Спасибо. – Элен взяла тарелочку с подноса, но Леон отнял ее и поставил на место.
– Возьми стакан с водой, – велел он. – Теперь возьми вилку и опусти… – Леон опять о чем-то спросил старушку. – Ну, конечно, бразильский орех…
– Бразильский орех? – удивленно переспросила Элен. – Такой величины… и такого цвета?
– Возьми орех, и каждый раз перед тем, как откусить, опускай его в воду.
– Я должна это есть? – Элен с испугом смотрела на стакан с водой и подозрительный предмет, насаженный на вилку. Она с большим трудом привыкала к здешней пищи, но сталкиваться с таким отвратительным на вид блюдом ей еще не приходилось. – Я не могу…
– Ты только попробуй, – настаивал Леон. Элен очень неохотно подчинилась. Вдруг ее глаза расширились от удивления.
– О! Как вкусно!
– Я уже много лет их не ел, – сказал Леон, с удовольствием смакуя лакомство и отдавая дань его
