– Может, Гита?
– Вы говорите про Гиту Пирсон?
– А вы знаете другую?
– Гита Пирсон при нашем разговоре не присутствовала.
– Значит, присутствовали только вы и Тесса, – отчеканила Лесли, что-то записывая в блокнот. – А почему она захотела увидеться с начальником мужа?
– Ее заботило благополучие Джастина, и она хотела удостовериться, что у него все в порядке, – многословием Вудроу сознательно затягивал ответ, чтобы сбить Лесли с ритма: быстрая череда вопросов и ответов могла заставить его сболтнуть лишнее. – Я пытался убедить Джастина взять отпуск, но он предпочел остаться на посту. Приближалась ежегодная конференция министров стран, входящих в КПЭДП, и он хотел как можно лучше подготовить ее. Я все это объяснил Тессе и пообещал приглядывать за ним.
– При ней был ее лэптоп? – вмешался Роб.
– Простите?
– Ну почему вы усложняете нам работу? Был при ней лэптоп? На кровати, на столике, под кроватью? Ее лэптоп. Тесса обожала свой лэптоп. Отправляла электронные письма. Блюму. Гите. Больному ребенку в Италии, за которым когда-то ухаживала, давней подруге в Лондон. Она переписывалась с половиной мира. Был при ней лэптоп?
– Благодарю за столь подробное объяснение. Нет, лэптопа я не видел.
– А как насчет блокнота?
Пауза: он рылся в памяти и облекал ложь в слова.
– Блокнота я тоже не видел.
– Чего еще вы не видели?
Вудроу не счел нужным отвечать. Роб откинулся на спинку стула и вроде бы принялся изучать потолок.
– А как выглядела Тесса? – наконец поинтересовался он.
– Едва ли кто может хорошо выглядеть, родив мертвого ребенка.
– И все-таки.
– Слабой. Растерянной. Депрессивной.
– И вы говорили только о Джастине. Ее любимом муже.
– Насколько я помню, да.
– Сколько вы пробыли у нее?
– Время я не засекал, но думаю, минут двадцать. Мне не хотелось утомлять ее.
– Значит, вы двадцать минут говорили о Джастине. Отрабатывает ли он свою овсянку и все такое.
– Разговор часто прерывался, – ответил Вудроу, краснея. – Когда у человека температура, он обессилен и только что лишился ребенка, трудно ожидать легкой, непринужденной беседы.
– Кто еще присутствовал?
– Я вам уже сказал. Я пришел один.
– Я спрашивал не об этом. Я спрашивал, кто еще присутствовал при вашем разговоре?
– Например?
– Например, тот, кто присутствовал. Медицинская сестра, врач. Еще посетитель, кто-то из ее друзей. Подруга. Друг. Африканец. Например, доктор Арнольд Блюм. Почему я должен все из вас вытягивать, сэр?
Демонстрируя свое раздражение, Роб рассек рукой воздух, перекинул ногу на ногу. Вудроу показал, что вновь роется в памяти: нахмурился, сведя брови к переносице.
– Раз уж вы упомянули об этом, Роб. Вы, конечно, правы. Как-то вылетело из головы. Когда я пришел, там был Блюм. Мы поздоровались, и он покинул палату. Полагаю, наше общение ограничилось двадцатью секундами. Если вам того хочется, двадцатью пятью.
Но наигранная беззаботность Вудроу давалась ему дорогой ценой. Кто сказал Робу о том, что Блюм сидел у ее кровати? И он чувствовал, чувствовал, что этим дело не закончится. Боялся, что придется вспоминать о том, что Портер Коулридж строго-настрого наказал забыть.
– И что, по вашему разумению, там делал Блюм, сэр?
– Он не объяснил, она – тоже. Он врач, не так ли? Помимо прочего.
– А что делала Тесса?
– Лежала на кровати. Что еще она могла делать? – фыркнул он, на мгновение потеряв голову. – Играть в блошки?
Роб вытянул ноги, явно наслаждаясь своими огромными ступнями.
– Не знаю. Что еще она могла делать, Лес? – спросил он свою напарницу.
– В блошки она определенно бы играть не стала. Лежа на кровати. Что еще она могла делать, спрашиваем мы себя.
