«
В его раздумья врывается голос Лесли. Она задает тот же вопрос, только наоборот.
– Фамилия Лорбир вам что-нибудь говорит, Джастин?
«Если сомневаешься – лги, – давно уже дал он себе зарок. – Если ты в аду – лги. Если никому не доверяешь, даже себе, и хочешь хранить верность мертвым, лги».
– Боюсь, что нет.
– Вы не могли случайно ее услышать? По телефону? В разговоре между Арнольдом и Тессой? Лорбир, немец, голландец… возможно, швейцарец?
– Фамилии Лорбир я никогда раньше не слышал.
– Ковач… венгерка? Темные волосы, по слухам, красавица?
– У нее есть имя? – Он хотел показать, что и на этот раз ответ будет отрицательным, но действительно впервые слышал об этой женщине.
– Ни у кого в этой истории нет имен, – в голосе Лесли слышатся нотки отчаяния. – Эмрих. Тоже женщина. Но блондинка, – она бросает карандаш на стол, словно признавая поражение. – Итак, Ванза умирает. Официально. Убитая мужчиной, который не смотрел на вас. И сегодня, шесть месяцев спустя, вы не знаете от чего. Умерла, и все.
– Мне причину смерти не сообщали. Если Тесса и Арнольд знали, то я – нет.
Роб и Лесли откидываются на спинки стульев, как два спортсмена, решившие прервать поединок. Роб потягивается, шумно вздыхает. Лесли, забрав подбородок в кулак, меланхолично смотрит на Джастина.
– Вы все это не выдумали? – спрашивает она. – Умирающую женщину Ванзу, ее ребенка, так называемого стыдливого доктора, так называемых студентов в белых халатах? Может, это ложь, от начала и до конца?
– Что за нелепое предположение? Зачем мне тратить ваше время, сочиняя истории?
– В больнице Ухуру нет никаких свидетельств о пребывании Ванзы, – объясняет Роб. – О Тессе запись есть, о бедном Гарте тоже. Но не о Ванзе. Она там не была, она туда не поступала, ее никто не пользовал, настоящий доктор или псевдо, никто ею не занимался, никто не прописывал ей лекарства или процедуры. Ее ребенок не рождался, она не умирала, ее тело не пропадало, потому что его не существовало. Нашей Лес пришлось переговорить с несколькими медсестрами, но они ничего не знают, не так ли, Лес?
– Кто-то шепнул им на ушко пару слов до меня, – объясняет Лесли.
Услышав мужской голос за спиной, Джастин оборачивается. Но это всего лишь стюард, интересующийся, удобно ли пассажиру. Может, мистеру Брауну помочь разложить кресло? Благодарю, мистер Браун не хочет его раскладывать. Может, включить мистеру Брауну видео? Благодарю вас, нет, мистер Браун прекрасно без него обойдется. Может, мистер Браун хочет задернуть шторку иллюминатора? Нет, благодарю, эмоционально, мистер Браун хочет любоваться космосом. А как насчет теплого мягкого одеяла для мистера Брауна? Врожденная вежливость заставила Джастина согласиться на одеяло. Он вновь посмотрел в черный овал иллюминатора и увидел Глорию, которая без стука входит в гостиную с подносом сэндвичей. Опуская его на стол, бросает короткий взгляд на раскрытый блокнот Лесли. Любопытство остается неутоленным: Лесли как раз перевернула страницу.
– Вы не переутомите моего гостя, дорогие? У него и так хватает проблем, не так ли, Джастин?
Чмокает в щечку Джастина, поворачивается, и все трое одновременно вскакивают, чтобы открыть дверь их тюремщице, выплывающей из столовой.
После ухода Глории какое-то время допрос перемежается жеванием бутербродов. Лесли открывает другой блокнот, с синей обложкой, а Роб, с полным ртом, начинает задавать вопросы, никоим боком не связанные с больницей Ухуру.
– Среди ваших знакомых есть люди, постоянно курящие сигареты «Спортсмен»? – по его тону понятно, что курение сигарет «Спортсмен» – тяжкое преступление.
– Нет… нет. Мы оба терпеть не могли сигаретный дым.
– Я говорю не только про тех, кто бывал у вас дома.
– Все равно, нет.
– Вы знаете человека, которому принадлежит зеленый большой вездеход для сафари с длинной колесной базой? Хорошее состояние, кенийские номера.
– В посольстве вроде бы есть бронированный джип, но я не знаю, о чем вы говорите.
– Знаете парней лет сорока, крепко сложенных, армейского типа, загорелых, с начищенными ботинками?
– Боюсь, никто не приходит на ум, – признается Джастин и облегченно улыбается, потому что говорит правду.
– Слышали о местечке под названием Марсабит, не так ли?
– Да, думаю, что да. Да, Марсабит. Разумеется. А что?
– Ага. Хорошо. Отлично. Вы
– Рядом с пустыней Чалби.
– То есть к востоку от озера Туркана?
