кто способен сочинять такие скверные стихи?
Ник сел и, вытерев лоб салфеткой, внимательно оглядел лица собравшихся, и Маргерит вдруг подумала, что Полуночным разбойником мог оказаться любой из сидящих здесь мужчин. Нет, у нее просто разыгралось воображение!
Маргерит с трудом сдержала смех — настолько нелепым было ее предположение. Ничто не заставило бы, например, Чарлза останавливать по ночам кареты. Он никогда не любил драк, хотя хорошо владел шпагой. Пистолет? Вряд ли. О такой глупости не стоило и думать.
— Может быть, стихи и слабы, но милы, по-моему, — не согласилась с подругой Маргерит. — В конце концов, разбойник спасает богатых от их собственной жадности, и это, безусловно, говорит в его пользу.
— Это оправдывало бы его, если б он спасал от жадности свою душу, но все происходит наоборот, — заметил Кэри Маклендон. — Он просто прикарманивает добычу.
Маргерит с улыбкой посмотрела на окружавшие ее лица.
— А мы все — не встречали ли мы его и не говорили ли с ним? Поскольку у меня траур кончился совсем недавно, я с ним не танцевала. А может быть, вы, дамы, доверчиво подавали ему руку в контрдансе или танцевали с ним менуэт?
— Я слышу упрек в твоем тоне, Маргерит, — ухмыльнулся Чарлз, не спускавший с нее глаз. — Уж не думаешь ли ты, что выходки разбойника всего лишь безобидные шутки какого-то скучающего джентльмена?
От его настойчивого взгляда ее бросило в жар, а сердце чуть не выскочило из груди.
— Нет… ясно, что он грабитель и негодяй. Я не оправдываю таких преступлений, хотя он ведет себя с дамами как джентльмен.
— Отвратительно, что ты вообще можешь говорить что-то в пользу этого преступника, — с негодованием возразил Чарлз. — Меня удивляет, что ты не падаешь в обморок от страха от одного упоминания его имени.
— Не все женщины падают в обморок, — отпарировала Маргерит.
— Она права, — вступил в разговор Ник, — но такие женщины редки. — Он приподнялся на локтях. — Ваши сестры, как я убедился, весьма к этому склонны.
— Слова циника, — упрекнула его Маргерит. — Вы очень невысокого мнения о нас, женщинах, Ник. Вы слишком многого от нас ожидаете, и мы не оправдываем ваших ожиданий. Если вы всегда будете судить о женщинах так строго, то никогда не женитесь.
— Я никогда не думал плохо о вас, — произнес он, беспечно улыбаясь.
Взволнованная тем, что получила столько мужского внимания за один день, Маргерит, покраснев, отвела глаза. Может быть, еще не поздно найти джентльмена, который полюбил бы ее ради нее самой и не обращался бы с ней как со старой мебелью? Возможно, она еще сохранила былую привлекательность, несмотря на то что Леннокс сделал все, чтобы убить в ней жажду жизни. Она жаждала любви и романтики, но на своих условиях, а не на тех, которые диктовал бы муж или собственник-любовник. Собственник.
Украдкой она взглянула на Чарлза. Если она ответит на его страсть хотя бы каплей чувства, он ее поработит. От этой мысли она пришла в ужас, но что-то в нем глубоко трогало ее. Странно, но даже теперь, после стольких лет, у них оставалось много общего. Раньше она могла говорить с ним, и он понимал ее, но она не хотела сгореть в пожирающем его пламени.
— Осмелюсь сказать, что поэзия никогда не теряет своей силы, даже в устах Полуночного разбойника, — заявила Эмилия Уэттерби и расправила розовую шелковую юбку. — Ты напрасно осуждаешь Маргерит за любовь к поэзии, Ник.
Все рассмеялись, и странная напряженность исчезла. Маргерит с Эмми обменялись улыбками, и день, начавшийся так мрачно, показался ей восхитительным. Она смотрела на своих друзей, стараясь понять, разделяют ли они ее ощущение счастья, и заметила нежную мечтательность в глазах Чарлза.
Чарлза осенила блестящая идея. Конечно! Как все просто. Она любит романтику, как любая женщина, и к тому же обожает поэзию. Ему не понравилось, что она защищает Полуночного разбойника, но пусть этот разбойник поможет ему проникнуть в ее сердце, разрушить каменную стену, которую она воздвигла перед мужчинами. Лучший способ ее завоевать — это применить хитрость.
Прошло две недели, и однажды из леса, расположенного к северу от Хейярд-Хита, выехал джентльмен на черном коне. Он был весь в черном, и черная маска скрывала его лицо. Широкий плащ развевался как крылья черного ангела, пугая всех, кто встречался ему на пути. Надвинутая на лоб черная шляпа прикрывала разрезы маски, за которыми поблескивали глаза. Обвязанные мешковиной копыта жеребца делали его поступь бесшумной. К седлу были приторочены два запряженных пистолета. Единственным светлым пятном в одежде всадника были знаменитые белые перчатки.
Ночь была темной ни луны, ни звезд; тучи проносились над верхушками деревьев, принося с собой резкие порывы ветра, от которых испуганные птицы прятались в густой листве. До слуха всадника донеслись звуки приближавшейся кареты, скрип кожи, бряцанье упряжи, скрежет рессор.
Карета показалась из-за поворота, лошадь бежала резво, невзирая на темноту и разбитую дорогу. Лошадка словно понимала, что глупо и опасно уезжать из дома ночью, и хотела как можно скорее добраться до теплых конюшен.
Лошади, как известно, обладают шестым чувством, они заранее чуют беду.
Руки в белых перчатках натянули поводья, и жеребец тронулся с места.
Маргерит жалела, что не подождала Ника, который собирался проводить ее до дома, но он так увлекся карточной игрой, что забыл обо всем на свете. Она решила его подождать, но, подойдя через полчаса к карточному столу, обнаружила, что он исчез и никто не знает, когда он вернется.
У нее разболелась голова. Холодное мокрое полотенце на лбу и мягкая подушка могли бы облегчить ей боль. Ей не терпелось после утомительного вечера с танцами и болтовней с друзьями остаться наконец одной. Ноги у нее устали, а мигрень становилась невыносимой.
Вероятно, надвигалась гроза. Маргерит всегда чувствовала перемену погоды. Уже сейчас ветер раскачивал и тряс карету.
Ник разозлится, когда узнает, что она уехала без него. Он неоднократно говорил ей об опасностях, подстерегающих одиноких путников. Как будто она совершенно беспомощна! Она поморщилась. Надоело! Меньше всего она нуждалась в няньках, а Ник очень хотел исполнять эту роль.
И тут она услышала треск и громкий голос кучера.
Маргерит швырнуло вперед, а затем отбросило назад на сиденье. Карета замедлила ход, покачнулась и остановилась. Лошадь упиралась копытами в землю и испуганно ржала.
— Что такое? Мы уже приехали? — Она опустила окно. Ветер подхватил ее волосы, и она почувствовала, что шпильки не в силах удержать рассыпающиеся локоны. — Что случилось?
— Кажется, мы провалились в яму! — крикнул кучер. — Здесь как раз уклон, а канава залита водой.
Она посмотрела вниз, но ничего, кроме темноты, не увидела. Кучер слез с козел, перебрался через грязь и открыл дверцу.
— Миледи, кажется, колесо увязло в канаве. Я слишком круто взял на повороте.
— А мы сможем вытащить карету на дорогу?
С помощью кучера Маргерит ступила на землю, стараясь не запачкать платье. Холодная вода просочилась в туфли, и она тихо выругалась. Она не была уверена, что сможет купить новую пару. Кучер поднял фонарь, снятый с кареты. Стоя на краю канавы, они осмотрели колесо.
— Если бы у нас была крепкая палка, мы бы использовали ее как рычаг и приподняли колесо, когда лошадь потянет карету, — задумчиво проговорила Маргерит, покусывая губу. Может, ей следовало все-таки подождать Ника… Ее размышления прервал стук копыт. — Кто-то едет, — обрадовалась она. — Мы можем попросить помощи.
Кучер хмуро почесал седую голову.
— Зависит от того, кто это едет ночью.
Он поставил фонарь на землю и полез за заряженным пистолетом, который прятал под сиденьем.
Всадник остановился, черная фигура в белых перчатках. Белые перчатки сделали жест, словно всадник поклонился, но не сошел с лошади.
Она тихо ахнула, зачарованно глядя на перчатки.
