Геолог жалобно заморгал, понимая, что назревает не менее семейный скандал.
– Эллочка, я ухожу, – засуетился он, поцеловал ей ручку, втиснулся в грязные кроссовки и хлопнул дверью. Значит, не муж.
– Ты осталась должна мне за бампер.
– В смысле?
Я бросил на стол газету.
– Вышло так, что дело твоего депутата и мое дело – одно и то же. Как говорит Сазон: « Тот же хрен, только в другой руке».
– Ну, извини, – пожала она плечами, взяла газету и пробежала статью глазами.
– Ты что, не читаешь издание, в котором работаешь?
– Я взяла отпуск, продала компьютер и лечу в твой город. Говори, как он называется.
Я прыжком оказался в комнате. Компьютера на столе не было, на полу валялся кожаный баул. Я порылся в нем, обнаружил пару пакетов с кешью и черное белье.
– Тревожный чемоданчик?! Запас еды и белья на два дня, карандаш, линейка, зажигалка или спички, фонарик или свечка, бутылка коньяка и презервативы.
Она вырвала у меня из рук черные трусы и запихнула поглубже в баул.
– В твоей голове хаос. Если берешь карандаш и линейку, то презервативы уже не пригодятся. Так как называется твой город?
– А что ты собираешься там делать?
– Найду, кто убил Грача.
Я совершенно искренне покатился со смеху.
– Которого из них?
– Обоих. – Она сунула в баул толстую вязаную кофту.
– В моем городе сейчас +20.
Она поменяла кофту на линялую футболочку.
– А Колька, что? Будет доканывать меня в твоем городе?
– Ой, разбирайся с этим сам. Колька, Троцкий, Борисов, качки. С этим ты справишься.
– Да этот болван вот-вот нароет, кто такой на самом деле добрый дядя Петя Дроздов, правая рука Ильича. И потом, третий депутат для меня – это слишком.
– Вот пока он нароет, я разберусь с твоим делом.
– Ну, нет! – я схватил ее за плечи, а Рон меня за штанину.
– А как поживает Сазон? – спокойно спросила она, и моя злость превратилась в тоску. – Ладно, подожди меня.
Она села на диван, взяла зеркало и стала красить губы. Никогда не видел ее с малиновыми губами. Зрелище оказалось не для слабонервных. По-моему, такие вызывающе полные губы не стоит красить малиновым. Или это называется «стильная бабень»?
– Мы в кабак?
– К Кольке. Он снимает квартиру в соседнем доме. Телефона нет.
– Он же меня узнает.
– Но ты же будешь со мной. Пошли, это единственный способ угомонить его хоть на время. Попрошу его больше в этом не ковыряться, скажу – новые обстоятельства.
– Ты же сама подсунула ему качков Борисова, – проворчал я, натягивая куртку.
– Я подсунула не качков, а Борисова. Остальное он накопал сам. Быстро и качественно. Далеко пойдет. Кто сдал ему информацию про взятки и залы?
– В том-то и дело, получается, Ильич деньги взял, сам себя оговорил и Борисова обломал. Дальше что?..
– Убийство Троцкого, – хмыкнула она.
– Или Серова, – хмыкнул я.
– Рокки, гулять!
– Рон, дома! На работу с собакой?
– У меня творческий отпуск.
На улице я пошел к машине, но Беда потянула меня за рукав.
– Эй, это соседний дом.
Не напоминать же ей про драные ботинки, в которых скопились все осадки сегодняшнего вечера. Дождь не кончился, он просто сбавил обороты, и поливал город размеренно и неторопливо. Беда сняла очки и шла, подставив стихии лицо с малиновыми губами. Взять зонт ей не пришло в голову. А может, его у нее и не было.
До соседнего дома оказалось пятнадцать минут ходьбы. Я проклял Беду с ее любовью к пешим прогулкам.
В дверь Беда звонила, звонила, а потом по своей милой привычке, пнула ее ногой. Она, конечно же, оказалась не заперта.
– Пойдем отсюда, – потянул я ее за руку. – Пойдем, а то узнаешь, откуда берутся дрянные, избитые сюжеты.
Но она с любопытством проворной молодой кошки нырнула в черное пространство.
– Колька, – крикнула она, – у тебя дверь нараспашку!
Мы прошли через темный коридор на кухню, где горел свет.
– Колька!
И тут мы увидели Кольку.
Кольку пытали, от Кольки хотели что-то узнать. Его физиономия напоминала фарш, а руки были туго связаны за спинкой стула. Двое недружелюбного вида парней уставились на нас с Бедой так, будто мы были парой тараканов, по глупости выползшие перекусить рядом с хозяином.
Но Колька решил еще поиграть в героя и крикнул:
– Элка, беги!
Элка и побежала. Она ломанулась к широкой лампе-тарелке, низко свисающей над кухонным столом, и так дернула шнур-выключатель, что, судя по звуку, лампа рухнула вместе с куском потолка. Стало темно, нервы у парней не выдержали, и они стали палить. Никто не ожидал такой прыти от бабы. Может, в их планы вообще не входила стрельба, и они хотели просто поговорить. Не убили же они до сих пор Кольку. Секунды замешательства мне хватило, чтобы толкнуть Беду на пол и наугад преодолеть метры, отделяющие меня от Колькиных гостей. Я мог иметь преимущества только в ближнем бою.
– А... – раздался сбоку полухрип-полувой, и, кажется, это был Колька.
Мне хватило двух ударов, чтобы тот, кто был правее, перестал стрелять и двигаться. А с другим я переборщил. Просто очень торопился. Когда он наскочил сзади, я с разворота не рассчитал силу удара, и он, пробив мощным телом окно, с воплем вылетел наружу. Внизу раздался нехороший стук, и настала тишина.
Потом послышались звуки открываемых балконов.
– Эй, что там? Эй, вызовите милицию! Человек упал. Ему же больно!
– Стреляют, что ли? Или выхлоп?
– Ага, выхлоп с мордобоем! – переговаривались между собою соседи.
– Ну, нет никакого покоя! Уже и дома стреляют!
– Пожар!!! – заорал кто-то.
– Не пожар, а самоубийство! Труповозку нужно вызвать.
– Может, живой?
– Тогда скорую.
– Если самоубийство, тогда психиатрическую!
– Вызывайте всех, кто-нибудь приедет!
– Эй, жива? – крикнул я Беде. В темноте ее не было видно.
– Кретин. Ты зачем наделал столько шума?
