– Жива. Наделала ты.
– Если бы не я, в твой разинутый рот залетела бы пуля.
Она ползала где-то внизу, и я ее не очень хорошо видел.
– Колька, Колька, – забормотала она. – Черт, он, кажется, ранен.
Я нагнулся. Колька, привязанный к стулу, лежал на боку. Я нащупал шейную артерию, пульса не было, а рука оказалась вся в крови.
– Уходим. Он убит.
Но в дверь уже стучали. Беда ее, слава богу, захлопнула. На полу зашевелился второй счастливчик, но я пнул его в живот, чтоб не мешал думать. Этаж был третий и я, не раздумывая, сиганул бы с балкона, но предложить это сделать девушке я не мог.
– На балкон, кретин! – шепотом крикнула девушка и вытолкнула меня из кухни. Мы выскочили на балкон.
Над нами был этаж, под нами – три. Учитывая, что внизу скапливался народ, я предпочел бы побегать по крыше. Только Беду мое мнение не интересовало. В дверь стучали все настойчивее. Внизу, на асфальте, неестественно вывернув ноги, лежал мой обидчик. Скорее мертв, чем жив, а если жив, то вряд ли будет бегать. Нас уже заприметили с соседнего балкона и я собрался подтянуться на четвертый, а оттуда на крышу, но Беда вдруг светским тоном громко произнесла:
– Что случилось? Что за шум?
– Кто-то выпал из окна, – вежливо ответили ей слева. – Стреляли.
– Уже всем позвонили, – сообщили справа. – Сейчас приедут. Кстати, окно-то ваше разбито! Эй, это ваш выпал!
– Мой вот, – ткнула в меня Беда. Я стоял кулем и чувствовал себя олигофреном.
– Уходим, – шепнул я ей и сиганул с третьего этажа вниз.
– Второй грохнулся! – заорали с балкона.
– Теперь мой, – услышал я сверху.
Я приземлился в грязную жижу газона и, поднимаясь, увидел, что Беда быстро и элегантно спускается по противопожарной лестнице, которая, оказывается, находилась на расстоянии вытянутой руки от Колькиного балкона.
– Держите их, это они! – догадался кто-то наверху. Народ, толпившийся у тела, не шелохнувшись, заворожено уставился на нас. Двор освещался только светом из окон, и вряд ли они успели нас разглядеть.
Бегала она хорошо. Лучше, чем я со своей армейской подготовкой. Скоро я почувствовал боль в правом боку. Как бы не пришлось попросить ее сбавить ход. Она бежала странным, запутанным маршрутом: дворами, помойками, и пару раз, не задумываясь, перелетела через забор. Наконец, как вкопанная, остановилась у какой-то машины. Я тоже, с трудом затормозив. Оказалось, что это моя машина, припаркованная у ее дома.
– Ключи, – крикнула она. Моя рука беспрекословно протянула единственные ключи, которые были у меня в кармане – от машины.
Я глазом не успел моргнуть, как Беда оказалась за рулем.
– Закрой рот, – сказала она, – и садись в машину.
Мне стало интересно и я сел на пассажирское сиденье. Она стартанула как баллистическая ракета, закусив малиновую губу.
– Мы играем в Никиту? – поинтересовался я.
– Возись тут с тобой.
– Вообще-то, это я с тобой вожусь, – обиделся я.
Она летела по ночному городу, поднимая колесами фонтаны брызг. Дождь опять усилился, и я подумал, что она будет делать, если дворники опять заклинит.
– Я сильно обрадуюсь, если узнаю, куда мы едем.
– Спасать Ильича.
– Слушай, ты одного уже спасла. Если бы не твой прыжок пантеры, ему, может, не продырявили бы башку.
От злости она бортанула бордюр и газанула на повороте.
– Продырявили бы всех по очереди. Учи законы жанра, герой. Люди, которые не прячут лица, свидетелей не оставляют. Борисовцы переговоров не ведут, в дебаты не вступают. Если им что-то непонятно, объяснить можно только одним способом – деньгами и полным подчинением.
– Это и была твоя «тема»?
– Можно по-разному трогать проблему. Кольке захотелось всего и сразу. Он называл вещи своими именами и вставлял спицы в колеса. Такого не прощают.
– Ты слишком быстро ездишь.
– А ты тащишься, как описторхозный судак по Енисею.
Она затормозили у сарая. Ильич долго и испуганно выспрашивал из-за двери, кто мы такие, и, наконец, открыл.
– Живой, – облегченно вздохнула Беда.
На нем красовались семейные трусы в грибочек, вид у него был милый, домашний, и совсем немафиозный. Он тер кулаком заспанные глаза.
– Кольку убили, – сообщил я.
– Это кто? – удивленно уставился Ильич на меня.
– Журналист, который написал про вас статью, – объяснила Беда.
– Это не я!! – в ужасе заорал Ильич.
– Да мы знаем, – успокоила его Беда. – Хотя мысль интересная. Собирайтесь, поедем ко мне. Здесь не так, чтобы очень безопасно.
– А у тебя просто зашибись! – хохотнул я.
– У меня многоквартирный дом, никаких веревок с этим делом, последний этаж, и лестница на чердак.
– Лестница на чердак? – обалдел я.
Ильич оделся как в армии, за сорок секунд. За руль Беду я решил больше не пускать.
– Ладно, садись, – сказала она, – мы больше так не торопимся.
Странною гурьбою мы вошли в ее квартиру. Рон встретил нас обиженным лаем. Ильич разделся и по- хозяйски плюхнулся на диван, натянув до подбородка пушистый плед.
– Грохнут меня, – сказал он, и сладко заснул.
Беда влезла в свои домашние шорты, и принялась мыть пол в коридоре. Грязи мы натащили много. Я попялился на ее ноги и решил, что они мне неинтересны.
На кухне я скормил Рону засохший хлеб, который нашел в пакете на подоконнике. Зашла Беда и с заговорщицким видом положила на стол ...ствол.
– Это что?! – выпучил я глаза.
– Прихватила.
Эта дура сцапала в темноте пистолет и все это время носилась с ним в кармане. Если бы нас поймали, орудие убийства Кольки Серова менты получили бы на блюдечке.
– Я подумала, тебе пригодиться. Мало ли.
– Ты идиотка. Зачем ты мне суешь паленый ствол?
Тихое торжество в ее глазах сменилось злостью.
– Я думала, ты знаешь, что с этим делать.
– От этого нужно как можно скорее избавиться.
И сунул ствол в карман джинсовки. В ее глазах опять мелькнуло превосходство.
– Избавиться от меня у тебя есть только один способ.
– Какой?
– Назвать свой город.
Я чуть не завыл.
– Ну?
