– Поймать голубя. Выждать три дня. Если лярва не добилась цели и вот-вот вернется, положить куриную лапку голубю на голову и сказать: «Сюда, домой!»
– А дальше?
– Похоронить голубя.
– Да… Чему-то ты все-таки научился.
– Когда работаешь с лярвой, главное – каналы замкнуть! – вдохновившись похвалой, продолжал Серсид. – Особенно при неудачном посыле. А у той тетки канал открытым остался. Поблизости слонялся голодный инкуб. Он ее по открытому-то канальчику и нашел.
– А вот если такими глупостями занимается мужчина, то к нему по каналу заявляется суккуб, – назидательно произнес Епископ, имея в виду отнюдь не Серсида. – И тоже потом пятна бывают на простынках и дрожание в конечностях. Так что же сделал Таир?
– Таир вышел на нее, когда она спала, и заклял инкуба.
– Как заклял? Знаешь? – грозно спросил Епископ.
– То-то и беда, что он мне рассказал! – прямо-таки взвизгнул Серсид.
– Почему – беда?
– А потому… Ну, потому… Ну, в общем… Ну…
Епископ очень внимательно посмотрел на Серсида.
– Ты его спер, – не то чтобы спросил, а почти уверенно сказал он.
– Я попробовал! Я в заклятие свое имя вставил! Мне было интересно – получится, нет? – быстро-быстро заговорил Серсид, и уже одна эта скорость наводила на нехорошие размышления. – Я один раз произнес, со своим именем, а когда его имя выговорил – Ассарам Кадлиэль! – чувствую, держу! Тогда я заново попробовал, с именем Таира, а голос-то мой и энергия моя! В общем…
– Ничего ты заново не пробовал. Инкуб – это хорошо. Значит, пришел ко мне с инкубом, – Епископ улыбнулся как можно более приветливо. – Инкуб мне пригодится! И что пришел – правильно сделал. Хорошую цену дам.
Серсид махнул рукой с видом полнейшего отчаяния. И душераздирающе вздохнул при этом.
– Ну-ка, ну-ка?… – Епископ взглянул на трех своих птенчиков, а они только этого взгляда и ждали. Но не встали, нет, а только легким наклоном тяжелых торсов вперед намекнули – вот сейчас-таки и встанут!…
– Я его, ну… Как бы это сказать…
– Ты с ним что-то сделал, – помог Епископ. – Ты его на кого-то натравил?
– Да нет же! Друг у меня один есть… – Серсид задумался, соображая, как бы получше изложить. – Давайте я с самого начала!
– Давай, только не слишком длинно, – согласился Епископ.
Но коротко не получилось. Через каждые три слова Серсид клялся в своей невинности, всячески подчеркивал благость намерений и до того надоел Епископу, что в некую секунду тот чуть было не приказал Гамаюну, Алконосту и Сирину выкинуть гостя ко всем чертям. Но из приоткрытой дверцы за его спиной изошло нечто вроде легкого дуновения и остудило Епископа.
История же, если очистить ее от явного вранья, была такая.
Серсид действительно имел приятеля, человека тихого, из тех, кто не в состоянии ложку с кашей до рта донести без своевременного совета жены или тещи. Этот безымянный человек знал о Серсидовых занятиях магией. А когда Серсид познакомился с Таиром и, невзирая на разницу в возрасте, напросился к нему в ученики, когда в результате уже смог показать Борису конкретные плоды своих колдовских трудов, Борис стал брать у него всю чернокнижную литературу и, кажется, заучивать наизусть.
– Клопов я у них вывел, – объяснил Серсид. – Заговорил веник, они туда сползлись, осталось только сжечь.
Как Таир стал учителем для Серсида (весьма странным учителем, да не об этом речь), так Серсид, исполнившись гордости после сжигания клопиного веника, стал учителем для своего поклонника и даже подумывал самостоятельно устроить ему тройную церемонию посвящения – на полночном перекрестке, на кладбище и в бане, как полагается. Но оказалось, что способностей к этому делу у Бориса – кот наплакал. И, осознав это, бедняга впал в полнейшее отчаяние.
– Ничего мне в жизни не удалось, и последний шанс рухнул! – рыдающим голосом возвестил Серсид, передразнивая ученика.
Последнее, на чем этот невезунчик окончательно сломался, была попытка создать двойника.
– Он выпускал эктоплазму, честное слово! И она вид имела! Но он не мог ее удержать дольше, чем две- три секунды! И он был в таком состоянии, что сам ее не видел! То есть, почти в обмороке, – объяснил Серсид Епископу то, что тот и сам прекрасно знал. – Я тоже пробовал – и тоже плохо получалось. И тут мне пришла в голову эта идиотская мысль…
Мысль, впрочем, была вовсе не идиотской: наложить образ, изваянный в эктоплазме, на энергетическое тело инкуба. Эту нечисть фиг разрушишь – инкуб сам себе постоянно пищу находит, вот он и будет прекрасным носителем для двойника!
– А зачем ему вообще двойник-то понадобился? – резонно спросил Епископ.
– Это я уже потом понял. Он же неудачник!
– Ну-ка, ну-ка?
– Замухрышка! – поняв, чего от него ждут, злобно принялся перечислять Серсид. – Бабы от него шарахаются! Жена шесть раз на дню разводиться собирается! Теща совсем загоняла! С одной работы вылетел, с другой работы вылетел! Поставили книгами с лотка торговать – ну, что там можно перепутать? Так у него половину книг с лотка сперли!
Как выяснилось, ученик в тихой злобе составил список всех своих поражений, начиная с первых двоек по арифметике. И, начав эксперименты по созданию двойника, имел в виду месть и только месть. Но сам он был хил, слабосилен, неповоротлив. И вскоре он додумался до более подходящего варианта.
В мечтах своих этот деятель представлял себя великолепным красавцем, совершающим безумные подвиги, вроде скачек на неоседланных мустангах и вождения кадиллаков на одном левом заднем колесе, вроде драк одновременно с десятью спецназовцами и покорения голливудских кинозвезд. Но при этом осознавал, что экранные герои плохо вписываются в скромную российскую реальность.
– То, что он из себя выпустил, было на него похоже так же, как я на балерину! – воскликнул Серсид.
Епископ не стал расспрашивать о подробностях, хотя стоило бы. Соотнести момент похищения инкуба «из любопытства» с графиком экспериментов по изготовлению двойника, например…
– Знаешь, чем отличается двойник от тульпы? – спросил Епископ.
– Знаю.
– Он сотворил тульпу?
– Если бы я не наложил то, что у него получилось, на инкуба, это была бы тульпа! – в отчаянии воскликнул Серсид. – А теперь это черт знает что такое! Монстр! Ведь тульпа – это что? Это искусственно созданный образ, который просто не в состоянии вместить психику человека в полном объеме! Двойник – он хоть бледная, но копия, и связь с источником держит. А тульпа – это же что-то совсем новое, и нормального источника больше не имеет. Тот, кто творит тульпу, должен сконструировать ей отдельную психику, причем очень простую…
– Погоди… Это все крайне любопытно! Что же вы, два дурака, сотворили?…
Епископ встал и принялся ходить по кабинету.
– Говоришь, этот твой кретин хотел отомстить всему миру за свои неудачи? Это, значит, первое составляющее тульпы…
– Да если бы он умел! Он даже в детстве никому не мог в ухо заехать, сам признавался.
– Сам – это хорошо. Значит, искал образец для подражания. Искал болванку, из которой можно выточить образ благородного мстителя…
– Эту болванку он мог взять только в телевизоре, – убежденно сказал Серсид. – Когда я увидел, во что трансформируется эктоплазма, то глазам своим не поверил – дядька вдвое больше родного папочки, настоящая горилла!
– И что же ваша горилла натворила?
– Не знаю!
