– Ты мне кое-что морочишь, Серсид! – строго сказал Епископ. – Если бы ваш монстр ничего не натворил, ты бы сюда не заявился. А он что-то такое совершил, что тебе теперь страшно Таиру на глаза показаться. И только поэтому ты здесь – потому что только я могу защитить тебя от Таира!
По унылой физиономии Серсида было видно – прямое попадание!
– Ну так чего это ваше чучело натворило?
– Говорю же – не знаю! Он возник, такой дядька в черном, и пистолет в руке – тоже большой, черный…
– Ну-ка, ну-ка!
– И исчез! Я его и видел-то ровно долю секунды!
– Куда исчез?
– Если бы я знал! Но в тот момент, когда он почти растаял, а услышал что-то вроде выстрела! Он там, куда его послал этот идиот, уже нажал на спуск!
Судя по всему, Серсид говорил правду.
– Ни фига себе… – донеслось оттуда, где замерли, слушая эту историю, птенчики.
– Если я правильно понял, – помолчав, подвел итог Епископ, – вы пустили гулять по свету существо, которое ничем не отличается человека, но с упрощенной и искаженной психикой?
– Да у него не психика, а винегрет! Этот козел ведь не мог сосредоточиться даже настолько, чтобы удержать собственный двойник дольше трех секунд. А тут все-таки тульпа. То есть, что-то в ней от гангстера из американского боевика, а что-то – от моего идиота. И, наверно, других примесей тоже достаточно.
– И при этом оно кидается на всех баб подряд. Да-а, конструкция… Что скажете, орлы? Ты?
Это уже относилось к Гамаюну, Алконосту и Сирину разом.
– Этот чудак не вписывается в нашу реальность, – сказал Гамаюн, которого взгляд Епископа выделил первым. – Автор, наверно, очень хотел быть благородным Робин Гудом и покарать всех своих врагов. А какой, к бесу, Робин Гуд в наше время и в нашем пространстве?
– Алконост?
Белобрысый птенчик Алконост задумался.
– Это чучело пойдет к своей школьной училке мстить за двойку по арифметике, но увидит ее и по старой памяти впадет в панику. Скорее всего, убежит. Ведь он одновременно знает, что надо мстить, и помнит, что учительница может нажаловаться родителям! – высказался он. – В общем, от таких противоречий и спятить недолго.
– Хорошая версия! – одобрил Епископ. – Сирин?
– Полностью присоединяюсь к предыдущему оратору! – Сирина вся это история привела в веселое расположение духа. – Шеф, у них обоих получился ходячий винегрет! Совершенно невозможная каша из боевика и труса, сексуального разбойника и импотента! Носитель-то – инкуб! Получилось нереальное…
– Нереал, – раздалось из дверцы.
Епископ обернулся.
– Нереал, – повторил незримый собеседник. – Так его и называйте.
Явить себя слушателям он не пожелал.
– Можно! – одобрил Епископ.
Он побарабанил пальцами по столу.
Птенчики уставились на командита, ожидая приказаний.
– Значит, так… – Епископ задумался, облекая свое решение в слова. – Ты, Серсид, правильно сделал, что пришел. Я тебя пока отсюда отправлю недельки на две, на три. Насчет денег не беспокойся. Сказал, что за инкуба хорошо заплачу, – значит, заплачу. В столице у меня один мастер живет, специалист по защите, поедешь к нему, таким кумполом тебя пришлепнет – Таиру ни в жизнь не пробиться. Сегодня же позвони той тетке, от которой он отцепил инкуба, и возьми координаты дуры, не знающей обращения с куриной лапкой. К ней птенчики Гамаюн с Сирином съездят, поучат…
– Эти поучат… – Серсид покосился на парней.
– Если хватит мозгов – ничего с ней не сделается. Может, даже в салон возьмем. Там она хоть под присмотром будет… Инкуб, говоришь?
Епископ негромко рассмеялся.
И ответило ему не то чтобы эхо… Эхо – оно без эмоций. А смешок, раздавшийся в ответ, был довольно- таки зловещий. Но Епископа это, кажется, лишь обрадовало.
Незримый собеседник уловил его мысль, только зародившуюся, и додумал ее до конца.
Глава десятая.
Как Василий Горчаков отважно вступился за оскорбленных и униженных
Внимательно прочитав Васькину инструкцию к «Шамбале-Плюс», Таир повернулся ко мне.
– «Ориентировать строго в направлении северо-запад – юго-восток и юго-запад – северо-восток» – прочитал он горчаковское измышление. – Что имелось в виду – углы или стороны?
Честное слово, я не сразу понял, что речь идет о деревянной подставке!
– Углы, – ответил я, потому что нужно было хоть как-то ответить.
– Интересно, – сказал Таир. – Это же прямоугольник с соотношением сторон примерно два-полтора. Если два угла будут сориентированы правильно, то остальные два покажут непонятно куда, и конструкция не будет работать.
Я молча молил всех святых, чтобы поскорее прибежал Васька. Неужели он для такого случая не поймает такси?
– Кроме того, с какого места взят гравий?
Это я знал точно – из-под будущей автостоянки. Но говорить такое магу было как-то неловко.
– Гравий сей доставлен по особым каналам… – и тут меня под внимательным взглядом Таира неслыханно понесло. – Как на улице было на Владимирской, да супротив магазина трикотажного, там равняли земельку добры молодцы да на тех ли на железных на бульдозерах!… Устилали земельку добры молодцы все каменьями округлыми да серыми…
Я зажал себе рот, но оттуда вырывались звуки, совершенно против моей воли складываясь в слова:
– … и ходил по те каменья добрль-рль… мо… ло… дец… по… про… званию!… Брль-рль… горь… Пет… ро… брль-рль…
– Очень приятно, Игорь Петрович, – вежливо сказал Таир. – Каналы действительно особые. Этот гравий взяли в карьере, расположенном в довольно скверном с точки зрения биоэнергетики месте, как раз над смещающимся разломом земной коры. С точки зрения коррекции кармы он совершенно бесполезен, но хорошо принимает и исполняет охранные наговоры.
Я смотрел на него, понимал, что он еще совсем мальчишка, даже не пытающийся притвориться взрослым, одна эта черная майка восемьдесят восьмого размера чего стоила, и, к стыду своему, начинал тихо ненавидеть.
И он тоже не от горячей любви ко мне изъяснялся с такой ядовитой и одновременно ледяной любезностью.
– Насколько я понимаю, каждый может прийти сюда, заказать кармоочиститель и приобрести его, – Таир еще раз просмотрел всю Васькину липовую документацию. – Ну, допустим, я хочу приобрести. Сколько он стоит?
– Сейчас, – сказал я, быстренько просматривая свой комплект бумажек. – Он стоит, стоит…
И тут я понял, до какой степени мы с Горчаковым не вписываемся в этот проклятый капиталистический мир! Васька забыл указать в документации цену, а у меня не хватило ума и деловой хватки, чтобы заметить этот промах.
– Я первый день работаю… – забормотал я. – Сейчас придет шеф, он в курсе, подождите немного, я только по технической стороне…
– Очень хорошо, – заявил Таир. – Я охотно обожду вашего шефа. Будьте настолько любезны, прекратите прием посетителей, пока он не явится. Мне было бы неприятно вмешиваться в процесс.
На оборотной стороне инструкции я начал было писать слово «Прием», но фломастер завис в воздухе. Прием – что? Закрыт? Прерван? Может быть, и не прием вовсе, а я ушел на базу?
