– То есть? – Васька приподнял брови.
– Судя по всему, оно себя считает то ли графом Монте-Кристо, то ли Робин Гудом, то ли еще каким-то мстителем и борцом за справедливость, – объяснил Таир. – А как оно понимает справедливость, можно только догадываться. Скорее всего, на уровне мордобоя. Вот Ротмана пристрелить пыталось.
– Но ведь не пристрелило!
Когда следователь угрозыска так тщательно выгораживает преступника – это достойно того, чтобы быть записанным иглами в уголках глаз в назидание поучающимся, подумал я, и не просто подумал, а произнес внутри себя нараспев, почему и не услышал еще каких-то прямых, как палка, рассуждений Таира.
… случилось по моему недосмотру, – именно на этих словах мой слух опять заработал. – Я собираюсь разъединить эти две сущности. Сейчас они сплавились между собой – двойник и инкуб. Инкуб – носитель силы, способной восстанавливаться. Двойник – носитель образа, интеллекта, памяти. Вместе они могут функционировать. Я разделю их, лишу инкуба воли, а двойник разрушится. Вот и все.
– То есть, вы собираетесь погубить человека? – уточнил Вася.
– Да какой он человек? Он нереал! Этот термин придумал не я, но термин удачный. Он – то, чего существовать не может в принципе! – Таир понемногу стал повышать голос.
Упрямый мальчишка, подумал я, избалованный собственными магическими успехами мальчишка, решивший, что он теперь вправе распоряжаться жизнью и смертью!
– Однако существует! – Вася стал заводиться. – Откуда бы он ни взялся, теперь он – человек! И я его вам не отдам!
– Вы его мне не отдадите? Вы?… – Таир хотел было что-то еще сказать, явно хотел, но удержал на кончике языка некое опасное слово. – Да вас самого скоро спасать придется! Вы что, не понимаете, что по следу нереала идут такие сволочи, о каких вы и не подозреваете? И если они его поймают – то точно так же разделят сущности! Только я посажу инкуба под замок, а они будут его использовать!
– Как можно использовать инкуба? – не утерпел я.
– Натасканный инкуб – идеальный убийца. Убийца для женщин, – объяснил Таир. – Отпечатков пальцев не оставляет! Медицина – бессильна! Впрочем, если учесть, что инкуб может временно делаться суккубом, то и для мужчин, наверно, тоже…
– Тем более нельзя разъединять сущности! Откуда я знаю, что вы сделаете с инкубом, когда отделите его от двойника? – Вася был неумолим. Подозрительно яростен и неумолим.
– Я в последний раз говорю – прекратите суету.
Вредный мальчишка был спокоен, куда спокойнее Васьки! Этакий двадцатилетний сверхчеловек, давший себе кучу прав! Ницше начитался, не иначе…
Я никогда не относился к Ваське с чрезмерным уважением. Да и не так часто нас сводила судьба. Однако сегодня я понял, с кем, оказывается, имею дело. Он противостоял Таиру, как умел, и не его вина, если он даже и завелся.
И я бы не сообразил, что этот самый симбиоз, этот нереал – уже фактически живой человек, а он вот сообразил! Да еще как быстро!
– Никакой суеты тут нет. Если не разъединять сущности, то этот нереал может жить нормальной человеческой жизнью. Только ему нужно помочь! – воскликнул Васька. – Это у вас все просто: захотели – слепили, захотели – разрушили!
– Вы решительно не хотите меня понять, – ответил на это Таир. – Я думал, мы договоримся. Жаль. Всего хорошего!
Он посмотрел на Ваську и покачал головой.
– Нет… сказал он сам себе. – Нет… Разрубать канал – последнее дело…
С тем повернулся и вышел.
– Ишь, вершитель судеб… – проворчал Васенька столь злобно, что меня даже передернуло. – Игореша, ты телефон Астралона еще не выбросил?
– Сейчас! – я обрадовался, что могу хоть чем-то быть полезен, и вытащил свой поминальник. – Слушай, про какой это канал он толкует?
– Чтоб я знал! – совершенно искренне воскликнул Васька. Уж до того искренне, что мне сделалось как- то странно…
Астралон оказался дома – должно быть, ждал клиентов. И прием он теперь вел не в «Анжелике», а в аналогичной забегаловке – в «Светофоре».
– Помните, вы толковали про микролептонные кластеры? – напомнил ему Вася. – Мне нужна информация о двойниках. Все, что найдется!
И, выключив мобилку, сказал:
– Про инкубов мы уже кое-что знаем, а про двойников – пока нет. Вот черт, еще и двойник сюда пристегнулся!
Тут дверь распахнулась. На пороге стояли Имант и Леонтина.
– Т-т-т! – сказал Имант, уставя перст прямо Ваське в переносицу. – Т-т-т-т-т!
После чего повернулся к Леонтине, потыкал себя тем же перстом в пузо, потом им же – в воображаемое облако, и, наконец, стал шумно принюхиваться.
– Это что еще такое? – изумился Васька.
– Это ясновидящий, – сообщил я. – Видишь ли, для полноты картины нам тут нехватало только глухонемого ясновидящего. Вот он и прибыл.
– Ага… – произнес Васька. – Вижу.
– Вы можете убедиться, – вмешалась Леонтина, обидевшись за своего подопечного. – Он сейчас скажет, что здесь было до его прихода.
Она подергала Иманта за рукав, призывая таким образом сосредоточиться. Обвела рукой комнату. Показала ему свои наручные часы, сделав пальцем над циферблатом круг против хода часовой стрелки. Пантомима была понятна даже нам со следователем Горчаковым.
Имант кивнул, обвел взглядом помещение и заинтересовался «Шамбалой-Плюс». Далее последовало ее полнейшее разоблачение. Цыган пожал плечами, потом сделал пальцами так, как делают обычно, изображая финансы. Следующим движением он показал, как в воздухе растет, раздуваясь, мешок финансов. Наконец он помотал головой и явственно произнес: «Тьфу!»
– С этим предметом были связаны денежные замыслы… – начала было Леонтина, но Имант явно учуял что-то более важное.
– Т-т-т-т-т-т-т! – затарахтел он, вознося руки к потолку. – Т-т-т-т-т-т-т!
И кинулся бежать прочь, а Леонтина, ни словечка не произнеся, – за ним следом. Так они и вымелись из салона «Инферналь».
– Ясновидящий, говоришь?… Ну-ну…
– Так он же и догадался, что в редакцию «Отчего дома» ворвался инкуб!
– Нереал… – пробормотал Васька. – И точно, была ведь там попытка мордобоя… Вот бедолага… Пошли!
– Куда?
– В «Светофор». Должен же я понять наконец…
– Что?
– Все!
Астралон отнесся к нашей просьбе без лишнего энтузиазма. Чрезмерно себя не перетрудил и прихватил на свидание всего лишь толстый блокнот. Красной книгой, видно, решил не рисковать.
– Вот что мне удалось обнаружить, – сказал он, когда мы встретились. – Сперва – воспоминания баронессы Юлии фон Гильденштуббе. Классический случай патологического раздвоения. События относятся к одна тысяча восемьсот сорок пятому году.
– Ах! – сказал я, увидев мысленным взором портрет Жорж Санд с прелестной прической того времени, с ровненьким пробором и гладкими черными крылышками волос, прикрывающими ушки. Почему-то сейчас эта прическа просто изуродовала бы большинство женщин, а тогда в ней было удивительное очарование.
– Ах, ах, – согласился Васька. – Ну и что она, эта баронесса? Раздваивалась?
– Нет, но каждый день видела это своими глазами. Она училась в пансионе для благородных девиц, и там у них была классная дама… – Астралон заглянул в блокнот с выписками. – Эмилия Саже, француженка
