так, глядишь, все и обойдется… А наши дамы, сам знаешь, чужой беде рады…
Архаров насторожился. То, что старая княжна боялась сплетен, его не удивило, но тут что-то еще примешалось, а точнее – кто-то, наблюдающий исподтишка за тем, как Марья Семеновна растит девицу Пухову. И докладывающий о своих наблюдениях в Санкт-Петербург… Некая дама возникла перед внутренним взором, прячущая лицо под бархатной маской. Возникла и пропала.
Поблагодарив за сведения, Архаров встал, позвал Левушку, и их на трехсаженной колымаге повезли обратно на Пречистенку.
– Надо и к княжне наружное наблюдение приставить, – сказал Архаров. – Федька толковал, что из-за того Павлушки у княжны все девки передрались. Кто бы у нас смог к девкам половчее подкатиться?
Левушка задумался и перечислил несколько человек архаровцев, кому поручение пришлось бы впору. Обсуждая их особы, Архаров с Левушкой добрались до Пречистенки.
А там была суета.
Никодимка, невзирая на сладкую рожу и прирожденное дармоедство, отнюдь не был дуралеем. Это сказывалось и в том, как он удачно подбирал себе кормушки: то у Марфы горя не знал, а теперь за Архаровым – как за каменной стеной. Но, к чести его будь сказано, к благодетелям своим он привязывался искренне, душевно, и служил наилучшим, по его разумению, образом. Он и с Марфой бы по сей день оставался, кабы не наскучил.
– Ваши милости Николаи Петровичи, у нас неладно, пойдемте, доложу. И гости у нас…
Оказалось – возле особняка на Пречистенке замечены странные люди, соглядатаи, и приставали к кухонным девкам, которые вечерком, невзирая на дождь, бегали к калитке – к кавалерам. У девок хватило ума испугаться и от волнения онеметь. Но это – по их словам, а могли и сбрехнуть чего-то важного…
– Кто бы мог? – спросил Архаров Левушку.
– Копыто треклятое!
– Погоди с копытом! На кой ему наши домашние дела?
Вопрос был задан на лестнице, ведущей в покои Архарова, а ответа от Левушки не прозвучало – юноша только разинул рот, увидев выходившего им навстречу Шварца.
– Я в кабинете посидел, – сказал Шварц, – и почитал весьма умные книги.
– Рад тебя видеть, Карл Иванович, а с чего вдруг?..
Шварц помолчал.
– Пройдем в кабинет, – сказал тогда Архаров. – Никодимка, ступай с нами.
– Велите Никодимке привести господина Вельяминова, – кротко и почтительно попросил Шварц, однако Архаров понял – приказывает.
Втроем устроились в кабинете.
– Я хотел поскорее донести о сегодняшнем событии, потому счел долгом явиться. Именно на дом к вашей милости. Ибо наша беседа не для посторонних ушей.
Тут Архаров встревожился – что за беседа такая, с которой нельзя подождать завтрашнего утра, и откуда лишние уши в палатах Рязанского подворья?
Левушка уселся так, что сразу было понятно – его отсюда удастся выпроводить только вместе со стулом, и то будет цепляться за мебель, стены и двери. Впрочем, Шварц, очевидно, ему доверял, коли приступил к делу сразу.
– Благоволите, сударь, вспомнить дело о краже черепаховых табакерок. Тогда нас несколько озадачило, что некоторые показания явились в записи не таковыми, каковыми их ожидали увидеть.
– Припоминаю. Но это по твоей части, Карл Иванович. Ты у себя в подвалах вел допрос, при тебе сидел писарь, я в эти подвальные дела не мешаюсь.
– Да, это верно. Я помнил, что допрашиваемый говорил одно, а на бумаге прочитал несколько иное, как если бы писарь недослышал или же потом, переписывая, намеренно исказил признание.
– В чью пользу?! – выкрикнул сообразительный Левушка.
– Мне нравятся старательные юноши, которым не нужно объяснять простые вещи, – сказал Шварц, то ли одобрительно, то ли с тайным ехидством – Левушка не понял, а Архаров понял, да оставил при себе. – Очевидно, для таких случаев мне следует постоянно носить в своих карманах пряники. Да, господин Тучков правильно ставит вопрос. Показание обратилось в пользу вора. Поскольку дело было малозначительное, я не стал проводить внутреннее следствие, но того писаря оставил под подозрением. И показания, им искаженные, держу особо, на всякий случай. Далее. Я стал приглядываться к писарю…
– Да кто же эта сволочь? – возмущенно спросил Архаров.
– Потерпите, сударь, всему надлежит быть во благовременье. Человек, который служит в полиции и берет взятки, очевидно, по одному этому уже известен многим мошенникам. Так что сегодня мне удалось поймать его во время переговоров. Оба, и писарь, и тот, кто с ним сговаривался, у меня в подвале. Сперва я допросил взяткодателя. И услышал неожиданные вещи. Якобы его наняла старая графиня Хворостинина, которой донесли, будто ее племянника арестовали архаровцы и где-то держат взаперти, так что он пытался выяснить правду. Хочу заметить, что я того человека, сказавшегося Платоном Куравлевым, госпожи Хворостининой поставщиком и доверенным лицом, пальцем не тронул. Но оставил в подвале. Писаря же допросил со всей строгостью.
Шварц замолчал. Он знал, что подробности Архарову не нужны. То, что делалось в подвалах, по безмолвному соглашению, не обсуждалось.
– И что обнаружилось? – спросил Архаров.
– Про господина Вельяминова его спрашивали, но не только. Почему-то и про пожар в Колымажной.
– А при чем тут пожар в Колымажной?
– Вот и я точно так же подумал – при чем тут пожар в Колымажной, – задумчиво сказал Шварц. – Ведь он не имеет к господину Вельяминову ни малейшего отношения. И подумал также, что коли тот Платон Куравлев задавал вопросы про оба этих дела, то они, разумеется, как я и ранее полагал, связаны между собой.
– Это и так было ясно, одна шайка, – буркнул Архаров. – Французишки…
Левушка покосился на него – коли вдуматься, то связь, скажем, Фомина с шулерами была пока что умозрительной, да и французов на Москве – что грязи, и сам он пока не видел настоящей ниточки между побегом Варвары Пуховой и дуростями Вельяминова.
– Осмелюсь повторить – я этого Куравлева и пальцем не тронул, – продолжал Шварц. – Полагая, что ваша милость захочет узнать о нем подробнее и прикажет последить, куда он с Лубянки отправится и чем занимается на самом деле.
– Верное решение, – одобрил Архаров. – Вот только придется его до завтрашнего утра подержать. Мои молодцы присматривают за гореловским домом – может, чего новенького разведают.
– Ваш секретарь, насколько мне известно, еще не найден.
– В толк не возьму, что с ним стряслось. Вроде и не похищали, а сам добровольно сел в какую-то карету, да и не там, где мы его оставили, а на Каменном мосту. Ни черта не понять!
– Коли угодно, я принес показания писаря, – Шварц показал на консоль, где лежал большой самодельный конверт. – И осмелюсь дать совет – не прогонять его немедля, а дать еще послужить. Но держать под строжайшим надзором. Возможно, к нему еще кто-либо обратится с просьбой подправить показания или поведать, о чем промеж собой толкуют господа полицейские.
– Тучков, читай, – привычно сказал Архаров, и Левушка начал было, но тут послышался шум за дверью.
– Да там целая война! – воскликнул Левушка и распахнул дверь кабинета. За дверью взвыли. Она отворялась наружу и кого-то крепко благословила по лбу.
Через миг выяснилось – кого. Кирилу Вельяминова.
– Господил Архаров! – воскликнул недоросль, держась за голову, и ввалился в кабинет, за ним – непрошенный Никодимка. – Коли я под арестом, то за что?! Я хочу выйти по своей надобности, меня не пускают!
– Кто не пускает?
– Ваш человек! Сперва он держал меня взаперти, теперь хватает за руки!
– Ты, Никодимка, что ли? – спросил Архаров, меж тем Шварц преспокойно вышел навстречу гостю, до
