требуется. – Сегодня в ночь взять всех! И Камчатку, и Мохнатого, и Бабая, и Ежа, и Бухарника, и деда Кукшу этого, будь он неладен. Всех. Карл Иванович, вели подготовить внизу им апартаменты.
– Ваша милость, нам оружия не хватит, – сказал Тимофей. – Они-то поди, все при оружии.
Архаров задумался.
– Карл Иванович, у тебя в заветном чуланчике ничего не сыщется?
Шварц припасал все, что могло бы пригодиться в полицейской деятельности на случай переодевания, а также на иные случаи, и ежели бы Архаров обнаружил у него там однажды мортиру, то подивился бы лишь тому, как пушку удалось спустить в подвал по узкой лестнице.
– Есть старые кавалерийские пистолеты, сударь, – тут же отвечал Шварц. – Трость есть раздвижная, а в ней – шпага. Кистени есть в некотором количестве.
– Выдай, потом проследи, чтобы вернули. Абросимов, вооружить следует всех.
До темноты еще оставалось довольно времени, Архаров поехал к себе на Пречистенку, там Меркурий Иванович доложил – гонцы от князя Волконского все пороги истоптали, в кабинете на столе два нераспечатанных письма от его сиятельства.
– Прелестно, – сказал Архаров, – а как Федька?
– Полегчало Федьке, все о вашей милости спрашивает. Матвей Ильич дважды в день навещает. Старается…
– Еще бы он не старался, старый черт! Опозорился с немцем, теперь выслуживается! – буркнул Архаров, совсем забыв, что сам отстранил доктора Воробьева от лечения обездвиженного пленника, доверив его целиком деду Кукше.
Федька лежал, обмотанный бинтами, как будто ему всю грудь картечью расковыряло. Увидев Архарова, попытался приподняться.
– Лежи, дуралей, – сразу велел ему обер-полицмейстер. – Говорить-то можешь?
– Ваша милость, девица Пухова…
– Да я уж сам догадался, что девица Пухова, за кем бы ты еще по ночам гонялся?
– Убежала… успела… я задержал их… ваша милость, я его тоже ранил…
– Погоди, Федя. Ты ночью слонялся возле дома старой княжны. Ты думал, что твоя девица Пухова где- то поблизости. И откуда ж она появилась?
– Пришла… сама… еле дошла, бежала… а за ней – они…
– Она хотела попасть в дом Шестуновой? Думала, что там она в безопасности?
– Да… они из кареты… я ей – беги… я тоже его ранил…
– Чем, Федя?
– Ножом… а тот – со шпагой… я – на него…
– С ножом – против шпаги? Ох, Федька, бить тебя некому, смуряк ты охловатый.
– Она успела… – повторил Федька, – не догнали…
– Значит, она уж не пошла к старой княжне, а куда-то убежала?
– Да…
– Кто за ней гнался? Сколько их? Какого звания? Ты лица видел? Опознать сможешь?
– Со шпагой… дворянского, в кафтане… дорогом, галун золотой… Кучер тоже… со шпагой… Третий… не знаю… в черном… я его ранил…
– Которого?
Федька задумался.
– Господина генерала…
– Какого еще генерала? – удивился Архаров.
– Звали его… тот господин звал… господин генерал…
– Прелестно, – пробормотал обер-полицмейстер. Докопаться, есть ли в Москве отставные генералы, несложно. Да только если вышел в отставку по старости или увечью – не станет на рассвете со шпагой скакать. А коли армейский генерал – какого черта он тут, а не на войне?
– Она сказала… маман… маман… – вдруг произнес Федька.
Слово Архарова озадачило. Так по-французски знатные девицы к матерям обращались.
– Княжна ей маман, что ли?
– Да… нет…
– Бредит он, что ли? – спросил Архаров Меркурия Ивановича.
– Может, и бредит. Я велю кушанье подавать. Потом, после ужина, попытайтесь, Николай Петрович, еще расспросить.
Шагая в столовую, Архаров выстроил из отрывочных Федькиных слов развитие событий. Околачиваясь на Воздвиженке, Федька дождался-таки счастливой минуты – туда прибежала Варенька Пухова. Что-то она успела ему сказать про некую «маман». Потом подкатила карета, выпрыгнул некто в дорогом кафтане, выпрыгнул некто в черном кафтане, оба, судя по всему, при шпагах, и один из них «генерал». Они хотели задержать Вареньку, но Федька беззаветно кинулся наперерез. Пока он с ними сражался, девица убежала. В дом к старой княжне она уже боялась идти – или же, где-то спрятавшись, переждала сражение. Спасли Федьку прибежавшие десятские. Они спугнули господ, прикативших в карете, и отнесли раненого архаровца в дом княжны. Вопрос: куда девалась Варенька Пухова? Она могла скрыться там, куда шла, – у старой княжны Шестуновой. А могла и в ином месте…
В том, что мужчиной в дорогом кафтане был князь Горелов, Архаров почти не сомневался. И вдругорядь похвалил себя за разумное решение – отправить в Москву Левушку Тучкова с письмом княгини Волконской. Если выяснить, кто родители Вареньки, то станет ясно, что за суету вокруг нее затеяли старая княжна и Горелов-копыто. Маман… уж не приехала ли в Москву матушка этой беспокойной девицы?..
Поужинав, Архаров отправился в кабинет, где Саша разбирал полученные им письма. Выслушав новости, обер-полицмейстер засобирался было обратно в Рязанское подворье, но в последнюю минуту одумался. С утра он должен быть свеж и бодр, потому что с утра-то и начнется настоящая война между полицией и Каином… да кабы только с Каином!..
Утром же в полицейской конторе было весело. Архаровцы наперебой пересказывали подробности – кого и как брали. Канцеляристы, забросив все дела, восхищенно слушали – не каждую ночь удается повязать столько бывалых мазов. Архаров, приехав, тут же это безобразие прекратил.
– Взяли вы их – вот пусть и сидят, у вас других забот полно. Тимофей, помнишь пропажу нашу – князя Горелова? Где-то он по Москве околачивается. Ч-черт, едва не забыл… Харитона ко мне.
Харитошка-Яман явился и был строго спрошен о молодом графе Ховрине, узнать о коем ему было велено.
– Так как же, ваша милость?! – в отчаянии возопил архаровец. – Я и в Зарядье торчи, я и за Камчаткой гоняйся, я и Ежа хватай? Я-то – один, ваша милость! В два места сразу не поспеваю!
– А должен, – не растерявшись, отвечал Архаров. – Еж и Камчатка уже давно в подвале сидят – а ты все еще тут? Живо в Зарядье.
Не успел взяться за дела – Харитошка-Яман появился, был впущен, но выглядел озадаченным.
– Ваша милость, велите господина Шварца позвать. При нем говорить буду.
Шварц явился, ничем не показывая своего недовольства.
– Тот человек, который с ховринской дворней о молодом графе толковал, – предатель, ваша милость! – объявил Харитошка-Яман. – Он их предупредил, что кто-то из Рязанского подворья желает знать про графа. Граф приезжал в карете, к нему туда старый камердинер Еропка лазил, так граф и из кареты не вышел, куда-то укатил.
– Так-то, Карл Иванович, – сказал Архаров. – Разберись со своим человечком.
– Будет исполнено, ваша милость, – бесстрастно отвечал Шварц. – Дайте мне экипаж и людей, через два часа доложу, что сие означает.
Поклонившись, он вышел.
– Этого еще недоставало… Перекупили его, как ты полагаешь? – спросил Архаров Харитошку.
– Ховряка-то он по Кожевникам знает, подслужиться решил, довандальщик хренов, думал – тот ему бабок зашлытит…
Архаровцы переходили на байковское наречие не просто так, а чтобы подчеркнуть значение своей речи. Архаров обычно не возражал – он уже и сам наловчился толковать по-байковски. Польза от этого была
