дети сыскались! Парнишка убийцу видел и опознать способен!
– Пошел к монаху на хрен.
Демка стоя решительно выпил полстакана водки, закусил квелым соленым огурцом.
– И нож нашелся! Я сам его отыскал!
– Ну и хрен с ним.
– Возвращайся, говорят тебе.
– Не могу.
Тут-то Федька и пожалел, что плохо ему давалась архаровская наука – читать по лицу, врут тебе или правду говорят.
– Смуряк охловатый! Он же простит тебя! Ты ему важные сведения принес, он простит! – выкрикнул Федька. На это Демка лишь помотал головой.
– Уходи, Христа ради, – вдруг сказал он очень тихо. – Уходи…
– Ну и черт с тобой, – объявил тогда Федька. – ты уж не малое дитятко. Да только знай, что мы все тебя ждем, и пертовый маз ждет. За одно то, что ты нас на продажу сервиза навел…
И тут Демка треснул кулаком по столу. Стакан подскочил, штоф опрокинулся, водка потекла на пол.
Вошла нарядная девка.
– Ну, все спросил? Собирайся, молодец, мы тут не всякого гостя привечаем.
– Все спросил, да не все услышал. Ну, Котюрко?
И тут свершилось чудо.
Демка поднял голову, взгляды скрестились. Ненадолго, но Федька успел увидеть беспросветную Демкину тоску. Костемаров и хотел бы вернуться, да что-то ему сильно мешало. Вряд ли он стал бы беспокоиться, что полиция не сумеет его защитить от мазов.
Щуплый белобрысый Демка попал в беду. Вот что прочитал Федька в его серых, глубоко посаженных глазах – да в такую беду, что чума рядом с ней была конфектом в разноцветной бумажке. В чумное лето, разъезжая в балахоне мортуса, он так не глядел. Теперешние Демкины приятели за несколько дней умудрились скрутить его в бараний рог. И он топил горе в водке.
Что же он натворил за эти дни? Вроде никого не убил – шуры убивают крайне редко, и мазы, принимая их в компанию, с этим считаются. И ничего особо ценного не украл – в полицейскую контору не приносили «явочной» о дерзком воровстве.
– Котюрко… – сказал Федька. – Ну, что же ты?..
И вдруг его осенило.
– Похряли отсюда, – сказал он. – А ну, девка, пусти!
Схватив Демку за руку, он потащил его в узкую дверь. Силой Бог Федьку не обидел – а тут еще он ощущал свою правоту: Костемарова нужно было спасать невзирая на его сопротивление.
Только поэтому он толкнул девку, мало заботясь, куда она упадет.
Девка оказалась на лестнице и, к некоторому Федькиному удивлению, захлопнула дверь. Тогда только она закричала, призывая каких-то Каркана и Бурмяка. Это Федьке не понравилось, он навалился на дверь и тут только понял, что с той стороны имеется основательный засов. Это ему совершенно не понравилось – для чего Демку держат в комнате, которая закрывается снаружи?
– Любить тебя на голове и на брюхе, в двенадцать жил и на цыганский манер! – высказался он. – Не горюй, Костемаров, в окошко уйдем. Доброму молодцу и окно – дверь.
– Будут стрелять, – сказал Демка. – Она масовка догадливая…
– Так не пойдешь?! – Федька понимал, что каждый миг промедления увеличивает опасность вдвое. – Так остаешься? Медом тебе тут намазано?!
– Не могу… да и тебя, дурака, уж живым не выпустят…
– Выпустят!
– Нет, Федя… зря ты сюда полез… Да и мне жить не дадут…
– Какого черта?!
Демкино уныние уже превзошло все допустимые размеры. Водка усугубила эту беду. Да Федька-то был трезв, он положил себе выпить, когда кончится завтрашний праздник, не раньше, а кончится он, поди, к следующему утру.
Демка только помотал головой.
– Да будет тебе хрен жевать, говори внятно!
– Да что уж тут говорить… Какого хрена ты сюда полез?! – вдруг заорал Демка. – Теперь и тебя, и меня порешат! Все! Отгуляли! И себя, смуряк, сгубил, и меня сгубил!
– Да что ты за околесицу несешь?!
– Околесицу? А вот поглядим, какова околесица, когда Каин приедет!
Федька знал о возвращении Каина и лишь подивился тому, что Демка так скоро с ним сошелся.
– И что Каин? – спросил он. – Что он нам сделает? Он нашего пертового маза боится!
– Он? Боится? Да уж завтра некого станет бояться!
Вот тут Федька и онемел.
– Ты что это? – спросил он чуть погодя. – Ты сдурел?
И, опомнившись, крепко встряхнул Демку за плечи.
– Сам сдурел! Нет у нас больше пертового маза! Все! Кончился пертовый маз!
– Там, на Ходынке, – ловушка?
– Ловушка! Пусти, дурак!
Но вырваться из Федькиных рук было затруднительно. На всякий случай архаровец еще раз хорошенько тряхнул беглого товарища.
– Врешь, – сказал Федька. – Он бы догадался! Он же по роже видит!
– Так я ему-то и не врал! Все так и есть – там покупатель на рыжевье придет, и там же ему эти плошки передадут!
– А наш?
– А наш полезет разбираться – тут его и пристрелят.
Все это показалось Федьке избыточно сложным – как будто не было другой возможности выстрелить в Архарова.
– Ты либо напился, либо заврался, – сказал он, отпуская Демку.
– Нет, Федя, не заврался. Там хитрая игра… так надобно, чтобы его на Ходынке в корабле застрелили…
– Кому надобно?
– Я почем знаю? Я сам только одно это и слышал…
– Предупредить его не мог?
– Не мог… Коли бы он туда не поехал, Каин бы догадался, что мои труды…
– А коли бы он туда полицейский наряд послал взять сервиз, а сам бы – пировать к Волконскому, тогда как?
– Так Каин же знает, что он сам поскачет! На то и весь расчет, что он, как до дела дойдет, сам вперед всех лезет!
Федька не стал ломать голову, что за хитрая игра такая и для чего надобно, чтобы обер-полицмейстера пристрелили непременно в трюме сухопутного судна «Чесма». Сейчас следовало употребить ее, эту голову, на иное – выбраться из Каиновых владений.
– Трус ты и подлая душонка, – сказал он Демке. – Сиди уж тут, пей да радуйся! А мне – недосуг.
Подойдя к узкому окошку, он стал деловито выламывать раму.
– Федя!
– Ну?
– Федя, я не виноват, там все было подстроено…
– Что подстроено?
– Что Тимофееву елтону укосали… нарочно переодели…
– Ну тебя к монаху на хрен, и с той елтоной вместе… – задумчиво сказал Федька, глядя вниз.
Он невольно поежился. Все-таки Демкина конурка была в третьем жилье, выпрыгнуть несложно – а ну как ноги переломаешь? Вот тогда точно всем конец – и архаровцу Савину, и господину обер-
