– Что здесь происходит? – сурово осведомилась она.
– У нас буйнопомешанный, – насмешливо пояснила Нинка Капустина.
Паша зашелся в немом междометном крике.
– Я спрашиваю, что здесь происходит? – чуть повысила голос Инга Вольдемаровна и вопросительно посмотрела на Соню.
– Покупатель хотел приобрести телефон для слепоглухо… тупого пользователя, но не нашел подходящей модели…
– Ну все! – зловеще сказал Павел. – Я требую жалобную книгу!
– Пройдите в мой кабинет, – взмахнула крылом Козья Морда.
– Финита ля комедиа, – сказала Нинка Капустина, глядя в их удаляющиеся спины. – Теперь мне полный абзац. Придется искать новую работу.
– Да, не нужно было так с ним разговаривать, – согласилась Соня и тут же спохватилась: – Но ты здесь совершенно ни при чем. Я одна во всем виновата.
– С чего это? – удивилась Нинка. – Ты его козлом не называла.
– Если бы я тебя не позвала…
– А ведь действительно, – озарилась верная подруга. – С какого хрена ты меня подтянула? Вот теперь сама и расхлебывай. Заварила кашу… Тем более вы нынче с начальницей приятельствуете…
Пока Соня осмысливала Нинкину предприимчивость, оскорбленный в лучших чувствах Паша с достоинством удалился, и Козья Морда, выглянув из служебного входа, жестом пригласила их к себе в закуток.
– Хочешь, оставайся, – великодушно предложила Соня. – Попробую сама разрулить ситуацию.
Нинка не возражала.
– А почему вы одна? – холодно осведомилась Инга Вольдемаровна. – Где Капустина?
– Она здесь ни при чем. Это я спровоцировала инцидент.
– Какое благородство, – усмехнулась Козья Морда. – А вот пострадавший утверждает, что именно Капустина назвала его козлом и вела себя вызывающе нагло.
Она пододвинула Соне раскрытую на нужной странице книгу жалоб с подробно эмоциональным описанием происшедшего.
– Нет, нет, – заверила Соня, пробежав глазами неровные строчки, буквально дышащие жаждой отмщения. – Это все мои… проделки.
– Ну что ж, – прищурилась Козья Морда. – Значит, будете отвечать. И если вы рассчитываете, что установившиеся между нами неформальные отношения как-то смягчат вашу ответственность, должна вас огорчить – наказания избежать не получится. В вашем возрасте пора контролировать свои поступки, особенно такие возмутительные.
Она выдержала паузу, но Соня молчала.
– Никто не позволит вам порочить репутацию нашего салона. Я завтра же подам руководству докладную записку, а вы можете написать объяснительную.
Соня вытянула из принтера листок бумаги и похлопала себя по карманам в поисках ручки.
– Не нужно торопиться, – великодушно разрешила Инга Вольдемаровна. – Обдумайте свои мотивы. Тем более рабочий день еще не кончился.
– Ничего, – злобно ответила Соня. – Это не займет много времени.
Начальница хотела было возразить, но тут зазвонил телефон, и, пока она шарила в сумке в поисках мобильного, Соня черкнула несколько строк, сунула листок ей под нос и вышла в торговый зал.
– Ну что? – метнулась к ней Нинка Капустина.
– Написала заявление по собственному желанию.
– Зачем?! – ахнула та. – Совсем рехнулась?! И она приняла?
– Еще не видела. По телефону разговаривает.
В этот момент дверь служебного входа с грохотом распахнулась, и Козья Морда, обведя зал безумным взглядом, бросилась к Соне, что называется, ломая ноги.
– Це… Це… – выкрикивала она, хватая ее за грудь.
– Ни фига себе, у нас ценят кадры, – подивилась Нинка Капустина. – Ты глянь, как расстроилась твоим заявлением.
– Что с вами, Инга Вольдемаровна?! – пыталась Соня оторвать от себя ее руки.
– Цецилия! – выдохнула та. – Беда… Несчастье… Мне из школы… Вы на машине?
– Господи! – перепугалась Соня. – А что?..
– Пожалуйста, быстрее!..
Добиться, что же случилось в школе, так и не удалось. Да Инга и сама не знала или не успела понять, охваченная мгновенным ужасом, сковавшим рассудок. Она застыла на переднем сиденье, сцепив побелевшие пальцы, и молилась так истово, так страшно, что Соня, подхваченная волнами ее отчаяния, тоже невольно начала взывать к Богу:
– Господи Иисусе! Сыне Божий! Пожалуйста, пожалуйста, не лишай ее дочки! У нее больше нет ничего, кроме этой девочки! Пожалей ее, Боженька правый! Пусть Цецилия будет жива! Пусть она только будет жива, Господи!
Они ворвались в здание школы и сразу услышали крик. И побежали на него, как по компасу, на второй этаж. И все расступались перед ними, безошибочно угадывая в потрясенной Инге мать девочки, – от охранника на входе до толпившихся в коридорах учеников. Никто не учился и не расходился по домам, словно удерживаемый прочной ниточкой этого крика.
«Жива, жива. Спасибо, Господи! – думала Соня, удивленно разглядывая на бегу оживленные ребячьи лица. – Но как все-таки жестоки дети. Ни капли сострадания к чужой боли».
Дверь в класс была распахнута настежь. Возле одной из парт в среднем ряду толпилась кучка учителей, и суетился мужичок со столярными инструментами, явно не находя им достойного применения.
– Где она? – душераздирающе возопила Инга Вольдемаровна.
Крик на мгновение смолкнул и возобновился с удвоенной силой. Учителя расступились, и Соня увидела Цецилию. Вернее, ее скрюченное тельце, сидящее на стуле, – голова была засунута в парту.
– Что вы с ней сделали?! – надрывалась Инга Вольдемаровна, не зная, как подступиться к дочери. – Бедная! Моя девочка! Вылезай оттуда немедленно!
Учителя расстроенно гудели, мужичок растерянно пожимал плечами, Цецилия орала благим матом, и Соня с ужасом подумала, как на самом деле беспомощны люди, в чьи профессиональные руки мы доверчиво отдаем тела и души своих детей.
Она достала мобильный и набрала номер службы спасения:
– Ребенок засунул голову в парту и пребывает в этом состоянии как минимум полтора часа. Пожалуйста, приезжайте быстрее…
Но прошли еще томительные двадцать минут, прежде чем в класс вошли энергичные парни в ярких комбинезонах и в мгновение ока освободили пленницу из ловушки.
Цецилия тут же перестала орать, зарделась как маков цвет и, мило кокетничая, поведала, что засунула голову в парту на спор с Сережей Кашкиным, собираясь съесть конфету без помощи рук, но неудачно повернулась и вылезти уже не смогла. А глупый дядька стучал своим молотком как будто бы прямо по ушам. Только и всего. А чего же она так кричала, словно ей надели «испанский воротник»? А боялась, что все уйдут и оставят ее одну-одинешеньку…
На следующий день Козья Морда, изо всех сил удерживая свою принципиальность, так и рвущуюся с поводка, сказала Соне:
– Проще всего мне было бы дать ход вашему заявлению или, напротив, порвать его, сделав вид, будто ничего не случилось. Но думаю, вы написали его под влиянием минуты. Так что для всех, и прежде всего для вас, будет лучше, если вы спокойно признаете свою ошибку, понесете за нее заслуженное наказание и мы продолжим работать вместе. Это, конечно, трудно, зато честно.
– Нет, Инга Вольдемаровна, – покачала головой Соня. – Я уже давно собиралась уйти. Просто никак не могла решиться. А теперь воспользуюсь случаем…
19
– Мам, ты звонила?
