– Все случилось само собой, просто и естественно, – глубокомысленно пояснил Гусев. – Смешно ведь лежать в одной постели и обращаться друг к другу официально. «Я не слишком вас стеснила, Арнольд Вячеславович?» «Ну что вы, что вы! Чувствуйте себя как дома, Софья Батьковна».
– А я не слишком вас стеснила, Арнольд Вячеславович? – лукаво поинтересовалась Соня. – Вы, по- моему, так меня боитесь, что вот-вот на пол сверзнетесь.
– Действительно, – удивился Гусев. – Что это я так стушевался? Жмусь с краешку, как бедный родственник. – И подвинулся на середину кровати, потянув на себя одеяло.
– Э, нет! Мы так не договаривались! – возмутилась Соня, пытаясь поплотнее завернуться в свою половину.
И неизбежно оказалась там же – на середине кровати. Почти в его объятиях.
– А мы еще вообще ни о чем не договаривались, – напомнил Гусев. – Но мне кажется, могли бы это сделать…
– Что именно…
– Все…
Он так медленно наклонялся, что Соня сама притянула к себе его голову.
27
Под утро приснился Соне странный сон, будто пришла она в какой-то спортивный клуб. Хотя никогда в жизни подобных заведений не посещала и понятия не имела, как они выглядят. Но во сне своем странном знала, что клуб этот именно спортивный.
И будто видит она, что полы в клубе грязные, и хочет их помыть. А народу толпится – невпроворот, и тряпки нет подходящей – один носовой платок. И так ей неловко тереть пол носовым платком! И люди смотрят на нее с недоумением. «Господи, – ужасается Соня. – Что я здесь делаю? Зачем?! Как я могла так унизиться…»
Она проснулась с тягостным чувством собственной ничтожности и не сразу поняла, где находится.
Голый проем окна, голые стены и она, Соня, тоже голая, в чужой постели, с чужим, практически незнакомым мужчиной, да к тому же еще и начальником, который снял ее на вечер, заполнив случайную пустоту. А она и рада стараться! Вот она я, Софья Образцова, одинокая гармонь! Весь вечер на арене! Всегда к вашим услугам! Может, вам еще чего угодно? Полы там помыть или окна законопатить? Так это мы мигом!
Гусев спал сном младенца. Она потянулась за своей одеждой и осторожно выбралась из-под одеяла. Так, куртка на вешалке, сумочка в кухне. Только бы не проснулся Гусев!
Соня с тихим щелчком прикрыла за собой входную дверь и даже домой заходить не стала – спустилась во двор, села в машину и поехала к Марте…
Дверь так долго не открывали, что она уже собралась уходить, недоумевая, где это носит тетку в столь ранний час в субботу?
Но тут послышались торопливые шаги, и на пороге нарисовалась взъерошенная Марта в запахнутом наспех халате.
– А почему ты не спрашиваешь «Кто там?», сразу открываешь?
– Я увидала тебя в глазок.
– А почему?..
– Послушай, иди на кухню и сиди там, пока я тебя не позову.
– Ты что, не одна?
– Угадала.
– Вот черт!..
Когда хлопнула входная дверь, Соня метнулась к окошку, чтобы увидеть теткиного бойфренда.
– Всю жизнь мне не везло с мужиками, – подошла сзади Марта, – но такой урод попался впервые.
– В смысле физический?
– В смысле моральный. Вот он! Смотри!
Соня увидела большого импозантного мужчину с портфелем, который, внимательно оглядев двор, двинулся к парковке, то и дело озираясь по сторонам. Прежде чем сесть в свою «восьмерку» цвета индиго, он еще раз осмотрелся и нырнул в салон – как в воду прыгнул.
– Он что у тебя, шпион или разведчик?
– Он мудак, прости, Господи.
– По профессии? – засмеялась Соня.
– По диагнозу, а по профессии профессор, пардон за тавтологию, доктор наук. Говорун, каких поискать. Он меня буквально уболтал. Самовлюбленный, чванливый петух с трусливой душонкой. Жена у него в командировку уехала, а он и пустился во все тяжкие – рискнул остаться у меня на ночь. О Боже! Что это было! «А вдруг Идочка узнает?» «А если Идочка неожиданно вернется?» «Ах, как я боюсь! Зачем я остался?!» А уж когда ты в дверь позвонила, с ним приключилась настоящая истерика. Решил, что это Идочка его выследила, и перетрухал до потери пульса. Буквально, слушай! Побелел, глаза безумные, весь дрожит как овечий хвост. Вспотел, просто взмок от ужаса! Волосенки дыбарем. «Ну все, – думаю, – сейчас его точно кондратий хватит». «Что это, – говорю, – вы, Алексей Петрович, так раскиселились? Возьмите себя в руки».
– Неужели на вы общаетесь? – заинтересовалась Соня.
– Да. У нас все культурно, высоким штилем.
– И в постели?
– Мудак, он и в Африке мудак, и в постели, – философски заметила Марта. – Еле я его в чувство привела и за дверь выставила. «Мне, – говорю, – Алексей Петрович, понятно ваше стремление и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Но если уж вы так любите свою жену, не стоит забрасывать удочку в чужие водоемы, пока вам ее в одно место не засунули».
– А вот интересно, – задумалась Соня, – удочка произошла от библейского слова «уд»? В смысле член?
– Я не знаю, от чего произошла удочка, а вот Алексей Петрович в детстве точно попил из копытца. Ну все, забудем его, а то он там, бедный, наверное, уже кровью икает. Давай рассказывай, что с тобой опять приключилось.
– А разве заметно?
– Да просто на лбу написано: «Караул! Я снова в полной заднице!»
– Давай так, – сказала Соня. – Я иду умываться. А ты пока успокаиваешься и варишь кофе.
– А почему ты дома не умылась? Ты вообще откуда явилась, такая всклокоченная?
– Я, как твой Алексей Петрович, с позором покинула поле брани…
– Иди сюда! – крикнула Марта, услышав, что Соня вышла из ванной. – Я в комнате накрыла.
– Хорошая у тебя квартира, – сказала Соня, окидывая взглядом залитую зимним солнцем гостиную.
– Это она сейчас хорошая, а летом такая жара, что повеситься можно.
– До лета еще дожить надо, – глубокомысленно заключила племянница.
– А что, возможны варианты? – насторожилась Марта.
– Да это я так, для красного словца. Ты помнишь, я тебе говорила о нашем генеральном директоре? О Гусеве?
– Мудрено не помнить, когда ты мне все уши прожужжала.
– Уши прожужжала, – повторила Соня странное выражение, словно на вкус попробовала, и поведала тетке о своих злоключениях, начиная от злополучного ночного звонка.
– Понимаешь, если мужчина приглашает женщину к себе домой на чашечку кофе, то и ежу понятно, что он имеет в виду на самом деле. Но я не собиралась ложиться к нему в постель. Во всяком случае, сознательно. Ты мне веришь?
– Конечно, – кивнула Марта. – Я знаю, о чем ты.
– А он знает другое: он сделал мне недвусмысленное предложение в нашу первую случайную встречу, и я его безоговорочно приняла и ожиданий не обманула. Это первое. Второе. Конечно же, я хотела спать. Просто умирала. Но все же не до такой степени, чтобы, задремав за столом на кухне, не почувствовать, что он несет меня в спальню и помогает раздеться – практически раздевает. И он тоже это знает. И третье. При всех этих гнусных составляющих он тем не менее остался достаточно деликатным, чтобы не наброситься на
