Но отвечать он не спешил. Разглядывал траву под ногами. Может, придумывал ей еще какое-нибудь поэтическое название. Или искал способ увильнуть от ответа.
– Тик-так, – напомнил я.
– Расплачиваюсь.
– За что?!
– Сами понимаете. Если бы не вы, я бы над камнями с утра до вечера гнулся. А знаете, как потом все тело ноет… И когда Дилан меня трепал, вы заступиться хотели, я видел. Вообще, вы по-человечески смотрите. Иногда заедут какие-нибудь горожане, собьются с дороги или захотят по проселку путь сократить, а в результате прямо к Моухею выскакивают – так они смотрят, как на скот какой-то. Перед взрослыми еще стараются рожу повежливей состроить, а на меня пялятся… Хуже, чем Дилан. Только вы и мистер Риденс так не смотрели.
– А ему ты почему не посоветовал не пить?
– Десять раз просил, – Делберт рискнул поднять глаза. Наверное, я и в этот раз смотрел по- человечески, потому что он заметно расслабился. – Но мистер Риденс только посмеялся.
– Вчера ты на него не рассердился?
– Нет, конечно. Это же не он меня дразнил, а самогон.
И тут же парнишка прикусил губу, а глаза заметались. Видно, говорить о самогоне вслух в Моухее запрещалось. Зато пить его можно было хоть ведрами.
– Секрета ты не выдал, – сказал я. – Я еще вчера понял, что по бутылкам в баре у О'Доннела какая-то суррогатная дрянь разлита. Сам Ларри ее не пьет?
– Никогда. – Делберт улыбнулся. – Он себе бренди из Гэлтауна привозит.
– А потом в бутылки из-под бренди наливают самогон.
– Нет. Только в те, где раньше «Четыре розы» было. Не спрашивайте, почему, я не знаю. Традиция, что ли.
– Миссис Гарделл стащила у нас бутылку из-под «Уайлд теркл».
– Из нее пить не будут. Просто надо, чтобы разные бутылки стояли в баре, – пояснил Делберт. – А то чужак вроде вас сунет нос и удивится.
– И много чужаков тут бывает? – усмехнулся я.
– Не очень. Но появляются регулярно. Правда, уехать все спешат. И вы уезжайте, а? – завел он старую пластинку. – С мистером Риденсом все в порядке будет, честно. Он чуть позже вернется, а вы можете прямо сегодня…
– Без Джейка я не уеду, – перебил я. – Не оставлю его среди людей, от которых дрожь пробирает. Чтоб У ребенка на платье кости болтались!
– Они ненастоящие, – выпалил Делберт. – Игрушки. Извините, что я сразу не сказал. Хотелось вас испугать. В шутку.
Наконец-то в моухейской логике появился пробой. Все его поведение до этой минуты не увязывалось с желанием жестоко шутить.
– Я не подумал, извините, – повторил парнишка. – Просто Торин… немного «того».
– А мисс Уибли на полную катушку «того», – продолжил я. – И все остальные «того» в разной степени?
– Нет, – но по его губам скользнула улыбка. – Вы просто не привыкли к деревенским. И не привыкнете, так что уезжайте побыстрее.
– Можно подумать, меня здесь съесть собираются.
– Не надо об этом думать. – Делберт оглянулся, будто за нами в самом деле могла гнаться стая голодных волков. – Лучше расскажите мне про Лос-Анджелес. Пожалуйста. А то мистер Риденс брался несколько раз рассказывать, но его через пять минут уносило на какие-то планеты, и начинались уже выдумки. То есть писательская работа.
Насмешка чирикнула в его голосе воробьем, почувствовавшим весну. Я не удержался от улыбки. Просьба прозвучала так подкупающе, что отмахнуться от нее я не смог. И начал претворять в реальность самый страшный сон Паулы Энсон: морочить голову ее сыну байками об очень большом городе.
Если Джейку не стать художником, то мне никогда не создать вадемекум. И все-таки вспомнил я немало. Центральные бульвары и планетарий, киностудии, музей Юго-Запада и Голливудский музей восковых фигур. Хрустальный собор, театры и парк Гриффит. Библиотека и картинная галерея Хантингтона, «Волшебная гора Шести Флагов», Диснейленд и Тихоокеанский Аквариум на Лонг Бич… Я скользил по описаниям, набирая разгон, и, честное слово, когда Терри устраивал мне встречи с читателями, никто не слушал меня так внимательно, как сейчас Делберт. Умением вслушиваться в рассказ этот мальчишка переплюнул всех моих знакомых, включая самого Терри. Устав бродить, мы уселись на траве у подножия очередного плоского холма, спрятавшись в его тени от солнца. Жаль, сандвичей с собой не взяли. И бутылка холодного лимонада была бы кстати. Но прогулка и без ланча оказалась приятной, я никак не ожидал, что смогу получить удовольствие от разговора и на время забыть о странностях, заполнявших Моухей.
Забыть, пока речь не зашла об университете. Делберта тема высшего образования заинтересовала сильнее, чем океанские тайны, представленные в Аквариуме, но в каждом его вопросе прорывалось такое вопиющее невежество, словно он вообще не имел понятия об учебе. В четырнадцать лет таращить глаза при слове «тест» и уточнять, что значит «письменный доклад» – такого, наверное, и во вспомогательной школе не встретишь. Когда парень растерянно моргнул, услышав «семестр», я не выдержал:
– А сколько семестров в твоей школе?
– Не помню.
– Как это?
