одной, ошеломившей меня просьбой:
— Может, почтенный покупатель купит ребенка? У меня их пятеро, три мальчика и две девочки. Восемь медяков, и можете выбрать, кого хотите. В других семьях продают за девять медяков, а я уступлю всего за восемь.
— Нет, не нужны мне никакие дети. Я сам пытаюсь продать себя в бродячий цирк, разве я могу купить твоих детей?
Крепко сжав висевший на плече кошель с деньгами, я поспешил прочь по дороге, и даже отойдя довольно далеко, по-прежнему слышал, как этот человек отчаянно проклинает меня хриплым голосом. Чуть ли не впервые в жизни я столкнулся с тем, что кто-то хочет продать сына или дочь за восемь медяков. Казалось, все в царстве Се просто обезумели. Взгляд неистового отчаяния на худом лице этого человека навсегда запечатлелся в моей памяти.
Квартал Сяочэн в уездном городе Сянсянь во все времена истории царства Се славился праздностью и развратом. Даже в годину бедствий вокруг борделей и увеселительных заведений были высоко развешаны красные фонари и доносилась веселая музыка, Я пробирался по запруженным людьми и повозками узким переулкам, вымощенным каменными плитами, а в нос били витавшие в знойном воздухе женские ароматы. Напудренные и нарумяненные женщины легкого поведения высовывались из окон выстроившихся вдоль переулков домов, распевая популярные песенки или глупо хихикая, пялились на каждого проходящего мимо мужчину и старались завлечь его своими прелестями. На Сянсянь опустились сумерки, и на улицах и переулках городка воцарилась атмосфера буйного веселья. На перекрестках сводники поджидали отпрысков богачей, гоняя нищих, пытавшихся улечься спать у дверей борделей, и беженцев. «Вот умники! Лучше места, где улечься, не нашли». Их голоса звучали даже как-то весело. Иногда верхом на коне или в паланкине прибывал клиент, выбирал красный фонарь с написанным на нем именем и, сняв его, заходил с ним внутрь. Через какое-то время музыку и пение перекрывал притворно радостный голос хозяйки заведения: «Драгоценный Цветок, к тебе гость».
Я понимал, что не должен был отклоняться на десять ли от своего пути, чтобы заночевать в Сянсянь и провести ночь с проституткой низкого ранга только для того, чтобы еще раз погоревать о прекрасных минувших днях во дворце Се — и смешно, и печально, и совсем не время. Однако мне так хотелось найти недорогой приют и забыться в женских объятиях, что ноги сами резво несли меня по городским улицам. Знай я заранее об уготованной мне печальной встрече, я никогда не прошел бы этих лишних десяти ли дороги в Сянсянь. Однако я их одолел и уже входил в заведение под названием «Чарующий Феникс». Думаю, это было величайшей насмешкой и самым суровым наказанием, какое только могло послать Небо.
Позади со скрипом отворилась дверь, и оттуда показалось прелестное личико густо накрашенной девицы, которая пристально смотрела прямо мне в глаза:
— Не узнаете меня, государь? Так заходите в комнату, рассмотрите хорошенько. — Помню, я вскрикнул и собрался было сбежать вниз, но она уже сорвала с меня кошель с деньгами. — Не убегайте от меня, государь, я не привидение. Пойдемте, — позвала она, — позвольте услужить вам, как я делала это в великом дворце Се, а денег я с вас не возьму ни гроша.
Это была Хуэйфэй. Та самая Хуэйфэй, что являлась мне в моих грезах.
— Я узнала вас, когда вы еще брели там, внизу, но не поверила своим глазам. Я подумала: если он поднимется наверх, значит, это вы, мой государь, а если пройдет мимо, значит, просто какой-то напоминающий вас прохожий. Но вы действительно поднялись, и теперь я уверена, что мой вчерашний сон оказался вещим. Вы, государь, в «Чарующем Фениксе».
— Этого не может быть, это какой-то кошмарный сон. — Я заключил Хуэйфэй — а теперь проститутку — в объятия и громко разрыдался. Хотелось что-то сказать, но горло сжала невыносимая печаль, и мне не удалось вымолвить ни слова. Хуэйфэй снова и снова вытирала мне слезы шелковым платком. Она не плакала, а появившаяся в уголках губ еле заметная улыбка повергла меня в смятение.
— Я знаю, почему вы плачете, — произнесла Хуэйфэй. — Сначала императрица Пэн выжила меня из дворца Се, а теперь вас выгнал оттуда Дуаньвэнь. Все слезы, которыми я обливалась, покидая дворец, давно уже выплаканы. Теперь вы, государь, не должны снова огорчать меня.
Я перестал плакать и сквозь застилавшие глаза слезы стал рассматривать женщину, которую держал в своих объятиях. «Какая удивительная встреча, словно по волшебству. Какое поразительное стечение обстоятельств!»
Я никак не мог отделаться от мысли, что все это ужасный сон. Распахнув одетый на Хуэйфэй легкий жакет цвета морской волны, я нашел у нее на спине ту самую, хорошо знакомую маленькую красную родинку, и в голове у меня вдруг возник вопрос, на который я не мог дать объяснения.
— Я считал, что ты славословишь Будду в уединении монастыря в Ляньчжоу. — Держа ее лицо в ладонях, я повернул его сначала в одну сторону, потом в другую и громко спросил: — Как получилось, что ты здесь и торгуешь собой?
— Я провела в монастыре семь ночей. На восьмую мне не удалось заснуть, я и сбежала оттуда.
— Но почему тебе захотелось сбежать? И почему в такое место?
— Сюда я пришла, чтобы ждать, когда государь снова одарит меня своей милостью. — Хуэйфэй вдруг яростно откинула мои руки, и на ее лице появилась холодная язвительная усмешка. — Вокруг все говорят, что государь Се сейчас на пути в царство Пэн, говорят, что он хочет с помощью солдат Пэн вернуться во дворец. Кто бы мог подумать, что потерявшему царство императору захочется еще и поискать наслаждений в дешевом публичном доме! — Хуэйфэй подошла к туалетному столику и, глядя в бронзовое зеркало, стала пудриться. — Да, я — женщина, потерявшая стыд. Но на своем веку я повидала всяких мужчин и женщин и во дворце, и за его пределами, и кто мне скажет, что такое стыд?
Руки у меня растерянно повисли в воздухе. Я чувствовал смертельную усталость и не знал, что и ответить на встречный вопрос Хуэйфэй. Среди невыносимой тишины я услышал какое-то движение за дверью, она приоткрылась, и кто-то просунул в нее деревянное корыто с горячей водой, от которой шел пар.
— Девятая Барышня, скоро ночь на дворе, пора выбирать фонарь! — Должно быть, это была хозяйка заведения.
— Кому это она? — спросил я Хуэйфэй.
— Мне. Девятая Барышня — это я, — ответила она, лениво поднявшись и подойдя к двери. — Не волнуйтесь, — проговорила она, наполовину высунувшись из двери, — можете оставить синий. Гость желает остаться на ночь.
В опубликованной два года спустя «Тайной истории дворца Се» в описании этой моей случайной встречи с Хуэйфэй в «Чарующем Фениксе» много чего преувеличено и искажено. Изображенные в книге страдающий мужчина и сетующая на судьбу женщина — всего лишь плод воображения и фантазии праздного литератора. На самом деле, когда мы снова встретились после всего пережитого, наши чувства быстро охладели, и между нами закралась враждебность. Именно из-за этой враждебности я потом и ушел, даже не попрощавшись, тайно покинув ставшую проституткой Хуэйфэй и удушливую атмосферу «Чарующего Феникса».
Все три ночи, что я провел в «Чарующем Фениксе», у дверей заведения висел синий фонарь в знак того, что посетителей не принимают. Очевидно, хозяйка понятия не имела о прошлом Хуэйфэй и не представляла себе, что я — опустившийся до простолюдина император. Она просто принимала из рук Хуэйфэй щедрую плату золотом и нисколько не сомневалась, что я — богатый торговец. Я понимал, что Хуэйфэй поступается своими интересами и нарушает правила заведения, чтобы дать мне возможность стряхнуть с себя пыль дорог в месте, где деньги текут рекой.
Дело, в конечном счете, было во мне самом. После нежного любовного соития, «тучек и дождя», я почему-то с сомнением смотрел на это лежащее рядом роскошное тело с белой кожей. Мне все время казалось, что я ощущаю запахи, оставленные другими мужчинами, и вижу их тени. От этого я безумно страдал. Кроме того, любовные объятия Хуэйфэй стали совсем не такими, как тогда во дворце. Я пришел к выводу, что это случилось из-за грубых любителей плотских утех. Именно из-за подлого люда нежная, как журчащий ручеек, девушка из Пиньчжоу стала другой. Прелестная трогательная девчушка, бегавшая когда- то у Царской речки, размахивая руками, как птица крыльями, теперь, похоже, действительно улетела, как
