оные или опасения гласности, сколько равнодушию и невежеству, с каким здешние ученые смотрят на сии предметы. Доказательством сему служат выписки из архива, сообщенные английскому и прусскому правительствам, а теперь и нашему. Со временем я надеюсь собрать любопытные сведения о сем архиве как по внутреннему устройству оного, так и по богатствам, кои отличают его от всех других европейских архивов сего рода. Теперь достаточно упомянуть, что в архиве Ватиканском, к коему присоединены и рукописи, хранившиеся прежде в крепости св. Ангела, находится более двух миллионов папских булл, все сношения римского двора с другими государствами, донесения нунций папских, так называемые
Полагаю уехать отсюда, как скоро начнутся сильные жары и архивы и библиотеки закроются, т. е. недели через три.
Рим 21/9 апреля 1835.
Порученное мне дело начато не без успеха; я мог бы уже отправить и самые списки с актов, переписанных в секретном Ватиканском архиве, но тогда невозможно бы мне было сличить оных со списками Альбертранди, кои я давно уже оставил в Париже, предполагая некогда там издать их и удержав у себя один каталог оным. Там во всякое время года открыты архивы и библиотеки, и, следовательно, все способы для труда исторического. Не имея перед глазами собраний исторических актов, каковы, например, Райнальди, Паги, Ассемани и проч., нельзя знать, которые из приобретенных ныне уже известны и напечатаны вполне или только в выписках. Таким образом, обязанность по делу, на меня возложенному, согласна с желанием моего сердца - провести некоторое время близ могилы моего брата. Конечно, не наслаждения иного рода влекут меня туда, где я еще не совершенно одинок и где надеюсь, в тишине кабинета и в мирных исторических занятиях, коих предмет - Россия, отдохнуть хотя на время от жизни, в которой было для меня столько утрат и столько бедствий!
Париж 12 июня/31 мая 1835.
В самый день моего сюда приезда {2} я был в отделении рукописей Королевской библиотеки, и, имея перед глазами часть каталога, в коей я мог предполагать те бумаги о России, на которые указали мне в Риме, я отложил несколько фолиантов с рукописями; разбор оных занимает меня с того времени ежедневно.
Так как здешнее королевское собрание рукописей в архиве библиотеки составлено из разных частных коллекций, то по рассмотрении общего каталога должно разбирать каждую и особенно те, в коих находятся акты по дипломатическим сношениям. Сии акты начали поступать не прежде, как при Лудовике XIV в особенный архив иностранных дел, при сем министерстве учрежденный. В сем архиве
Сверх сего, есть еще главный государственный архив под ведением министерства внутренних дел, коего главным сберегателем (conservateur) известный Дону (Daunou). Я надеюсь иметь доступ и туда.
Между тем розыски мои в архиве Королевской библиотеки не были бесплодны. Я нашел уже много старинных бумаг и удостоверился, что в сем архиве много сокровищ для нашей истории, но при ежедневном занятии я мог по сие время только отметить и выписать для себя заглавия некоторых статей, кои показались мне любопытными. Прилагаю реестр оным в том порядке, в каком я встречал их в разных местах просмотренных мною фолиантов. Я еще не успел сличить их ни с рукописями, ныне из Рима привезенными, ни с теми, кои нашел в коллекции Альбертранди, остававшимися здесь с 1830 года. Отобрав все, что найду любопытного и важного для российской истории в здешних архивах, я постараюсь приискать писцов верных и исправных в своем деле.
Я купил изданную недавно здесь книгу в двух частях, о российской истории, под названием 'Nestor', переведенную с перевода Шерера (а не по изданию Шлецера), и увидел, что сочинитель оной Парис (Paris) к переводу Нестора и к обзору российской истории приложил несколько документов, до России относящихся и найденных им в тех же фолиантах Королевской библиотеки (где брат его помощником библиотекаря), где я нашел их. Но так как многое оставлено им без внимания, то я надеюсь, что мое собрание сохранит свою цену и после книги Париса, тем более что он не продолжает своего труда и находится теперь библиотекарем в Реймсе.
В бытность мою в Лондоне известный книгопродавец Муррай - друг и издатель Байрона - уступил мне найденную мною у него рукопись, содержащую подробный 'Журнал генерала Гордона', шотландца, служившего во время двоецарствия и потом при Петре I. В сем собственноручном, как кажется, журнале означает он хронологически и ежедневно, с 1684 по 1698 год, каждое происшествие его времени как в Москве, так и в других городах и во время путешествия его по России, все случаи его жизни и службы, все сношения его с военными и гражданскими начальствами в России, все походы его и все управление по военной части и по разным должностям, кои на него были возлагаемы. Записки Гордона могут быть любопытны не только для истории сего времени, и особенно для биографа Петра Великого, но и для занимающихся историею государственного управления в России вообще.
Не знаю, каким образом рукопись сия попалась в руки английского книгопродавца, тем более что, кажется, она принадлежала к архиву иностранных дел в Москве, ибо, сколько я могу упомнить руку моего первого начальника по службе, на первом листе сей рукописи и в начале 1796 года отметка сделана рукою г. Бантыш-Каменского, бывшего управляющего сим архивом, или его предшественника и сослуживца Соколовского.
Возвращая рукопись сию России, желаю, чтоб она послужила материалом для будущего историка преобразований Петра I, а вместе с сим и доказательством моей преданности и любви к отечеству. {3}
Париж 4 июля/22 июня 1835.
Я продолжаю заниматься ежедневно в Королевской библиотеке разбором рукописей, и, получив позволение от здешнего министра иностранных дел рассмотреть в архиве оного сношения Франции с Россиею, до времен императора Петра I и в его царствование, я занялся сим делом с усердием, соразмерным важности и богатству сих исторических материалов. Так как мне одному, и без писца, позволено в самом
