Но Отто не хотелось двигаться. Пусть трещат.
Потом кто-то потряс его за плечо. Отто сел и открыл глаза.
Над лесом разлилась тонкая полоска зари. Возле платформы двигались какие-то люди. Рядом сидел на корточках незнакомый парень в старом сером пиджаке и порыжевших высоких сапогах. Из-под кепки выбивалась рыжая прядь. В руках у парня был пистолет.
— А ну, вставай, вставай, фриц!
Отто понял и поднялся. Шинель упала с плеч. Ноги ослабели. Все тело било ознобом. Он озирался беспомощно, ничего не понимая.
— Да ты чего, пьяный? — Парень опустил пистолет. — Где твое оружие? Автомат?
Отто моргнул воспаленными глазами.
— От дубина! — выдохнул парень и спросил, медленно подбирая немецкие слова: — Во ист дайнер… это… пиф-паф?
Отто понял.
— Дорт, — показал он на мешки.
Парень нагнулся и вдруг тронул его лоб.
— Да он болен! Зи зинд кранк?
Отто не ответил. Его трясло. Качались деревья. Всходившее солнце сорвалось с их верхушек, упало на Отто, ослепило, обожгло мозг…
Удивительное искусство доктора Краммера поставило Крашке на ноги. Правда, у него остался только один правый глаз и на лице, испещренном шрамами, — синие пятна. Перед выпиской из госпиталя Крашке предстал перед медицинской комиссией.
Краммер с удивлением посмотрел на плоды своей работы, довольно хмыкнул и сказал:
— Ну и образина!
Начальник госпиталя сердито повел плечами:
— Неуместно, доктор Краммер…
Краммер вскинул брови:
— Некоторым образом эту физиономию делал я. Как вас там?.. Крашке? Сейчас нет времени. А когда кончится война — если она вообще когда-нибудь кончится, — отыщите меня. Я с удовольствием поставлю на вашем лице все на свои места.
Начальник госпиталя поднялся из-за стола.
— Теперь вы здоровы, Крашке, и, мы полагаем, снова сможете служить нашему обожаемому фюреру! — Он выбросил руку вперед и воскликнул: — Хайль Гитлер!
Все, кроме Краммера, торопливо вскочили.
— Хайль!
— А домой? — спросил Крашке.
— Успеете и домой, — ласково сказал начальник госпиталя и похлопал Крашке по плечу. — Пока что останетесь при госпитале.
— В качестве наглядного пособия по лицевой хирургии? — усмехнулся Краммер.
— В качестве санитара, — возразил начальник.
— А как же домой? — снова спросил Крашке.
— Об этом мы поговорим особо, — увильнул начальник. — Идите, Крашке, вы свободны. Доктор Краммер, останьтесь.
Все ушли. Краммер сидел, ссутулясь, положив руки на колени. Начальник прошелся по кабинету.
— Это становится невыносимым, доктор Краммер.
— Что именно, господин начальник?
— Вы забываете, что он — нижний чин. Как понимать ваши слова: «Если она вообще кончится»?
— Кто она, господин начальник?
— Наша победоносная война. Вы что же, не верите фюреру?
Краммер пожал плечами:
— Я верю только в хирургию.
— Фюрер, подобно великому хирургу, взял в руки скальпель чтобы вскрыть нарыв коммунизма и изменить лицо мира.
Краммер вдруг весело рассмеялся:
— Это вы ловко подметили… Хирург… Меняет лицо… Вы видели лицо у этого Крашке?
Начальник госпиталя покраснел.
— Вы забываетесь, Краммер! Речь идет о нашем фюрере!
— О хирургии, господин начальник, о хирургии. — Краммер встал и, не спрашивая разрешения, направился к двери. На пороге обернулся и подмигнул. — Честное слово, начальник, если вы когда-нибудь попадете ко мне на операционный стол, я дополнительно произведу трепанацию черепа. Науки ради.
Он вышел, аккуратно прикрыв дверь. Начальник госпиталя задохнулся от гнева, резко повернулся, сбил со стола какую-то пробирку. Тоненько звякнув, она разлетелась на мелкие осколки.
Огорченного Крашке привели к Вайнеру. Вайнер был ласков. Усадил солдата против себя на стул.
— Как вы себя чувствуете, Крашке?
Крашке решил во что бы то ни стало добиться демобилизации или хотя бы отпуска. В конце концов, он заплатил за это глазом… Он ответил:
— Плохо…
— Врачи считают состояние вашего здоровья удовлетворительным.
— Им двумя глазами виднее, — зло сказал Крашке.
— Вы настаиваете на отправке домой?
— Да.
— Хорошо. Обсудим это спокойно. Взвесим все и решим. Скажите, кто вас ждет дома?
— Берта.
— Жена?
— Невеста.
Вайнер откинулся на спинку стула и захохотал. Крашке настороженно смотрел на него единственным глазом. Вайнер вдруг резко оборвал смех, черты красивого лица стали жесткими, он наклонился к Крашке и произнес, отчеканивая каждое слово:
— Вы — урод, Крашке. Ни одна девушка не выйдет за вас замуж! Ваша невеста повесится прежде, чем пойти с вами к венцу. Вы это понимаете?
Крашке съежился, будто от удара. Безобразное лицо его покраснело, на нем еще отчетливее проступили белые полосы шрамов. Он заплакал.
— Я рад, что вы это поняли, Крашке, — радуясь произведенному впечатлению, сказал Вайнер. — Но не надо отчаиваться. Если ваше лицо прикрыть несколькими тысячами марок, оно не будет таким безобразным. — Вайнер снова захохотал, довольный своей остротой. — Вы говорили, что узнаете того негодяя, который стрелял в вас?
Крашке кивнул.
— Так вот, я дам вам деньги и сигареты. Будете торговать на базаре. В госпиталь можете приходить только ночевать. Если появится тот парень — дайте мне знать и не упускайте его из виду. За это вы получите двадцать тысяч марок, и ваша невеста непременно выйдет за вас замуж.
Вайнер с удовольствием заметил, как высохли слезы Крашке и в единственном глазу вспыхнул алчный огонек.
На следующий день на базаре появился одноглазый немецкий солдат-инвалид с безобразным, покрытым синими пороховыми пятнами лицом. Он торговал сигаретами разных сортов. Первое время люди поглядывали на него с любопытством, но потом привыкли и перестали замечать.
