Она вошла. В тесном коридоре было шумно. Сновали незнакомые люди с какими-то бумагами. Гертруда Иоганновна остановилась, стала всматриваться в лица, отыскивая знакомое. Потом подошла к двери с табличкой: 'Сектор кадров'. Вздохнула глубоко, умеряя волнение.
За столом сидела полная седая женщина в очках. Стекла увеличивали глаза, они казались неестественно большими и черными. В комнате за другими столами еще сидели люди, но Гертруда Иоганновна видела только седую женщину. И никак не могла вспомнить, как ее зовут.
– Здравствуйте…
– Здравствуйте. Слушаю вас. - Черные глаза смотрели сквозь стекла прямо.
– Я - Лужина… Не помните меня?
– Лужина?… Позвольте… - Женщина сняла очки, глаза стали маленькими и беспомощными. Она потерла переносицу. - Позвольте… - Очки водрузились на место, глаза увеличились и потемнели. - Лужина? - Теперь женщина смотрела удивленно.
– Да.
– А вы разве… Вас выпустили? По нашим сведениям, вы были арестованы в начале войны органами, - сказала женщина неприязненно и поджала губы. - Вас выпустили?
Гертруда Иоганновна растерялась. Что ответить? Говорить правду нельзя. Не время. Она уже пожалела, что пришла сюда.
– Как видите… Я хочу узнавать, нет ли у вас каких-нибудь известий о моем муже, артисте Лужине Иване.
– Отдел кадров частным лицам сведений не дает, - решительно произнесла женщина за столом.
Гертруде Иоганновне показалось, что за стеклами очков сверкнула молния.
– Простите… - Она повернулась и вышла.
Как обидно! Как тягостно! Лица встречных в коридоре расплывались. Она кусала губу, сдерживая слезы.
Не помнила, как дошла до гостиницы. В вестибюле второпях она наткнулась на какого-то генерала.
– Простите…
Генерал схватил ее за руку, сказал сердито:
– И не подумаю. Бегают тут как оглашенные. Генералов толкают!
– 'Дядя Вася'! Господи! - воскликнула Гертруда Иоганновна, сложила ладошки и прижала их к подбородку.
Наверное, у нее был очень смешной вид, потому что генерал-майор в новенькой форме с орденами на мундире не выдержал роли строгого генерала и рассмеялся.
– Ну как? - спросил он, бросив взгляд по сторонам, не слышит ли кто этого глупого вопроса.
– Ошень!…
– А сапоги, скажу тебе по секрету, жмут маленько. Куда? - спросил 'Дядя Вася', заметив, что Гертруда Иоганновна хочет уйти. - Сейчас машина будет. А вот и Алексей Павлович.
Тот тоже был в форме. На золотых погонах два просвета и две большие звездочки.
– А я в таком виде… - Гертруда Иоганновна прижала руки к груди, словно хотела прикрыться ими.
– Вид самый нормальный, - сказал 'дядя Вася'.
В вестибюль вошел молодой военный, что встречал их на аэродроме, козырнул:
– Машина у подъезда, товарищ генерал-майор.
– Едем.
В небольшом зале на клубных стульях, сбитых в ряды планками, сидели мужчины и женщины, военные и штатские. Они прибыли из фашистских тылов в столицу, в Центральный штаб партизанского движения, чтобы решить неотложные вопросы, скоординировать с армией свою борьбу в тылу, посоветоваться.
В зале стоял шумок. Потом он стих. Все встали, потому что в зал вошел Маршал Советского Союза, которого вся страна знала в лицо.
– Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик поручил мне, дорогие товарищи партизаны и партизанки, вручить вам боевые награды, ордена и медали за ваш самоотверженный героизм, с которым вы бьете фашистов, как говорят у нас на Руси, в хвост и гриву! Что я с большим удовольствием и сделаю, дорогие мои соратники.
Потом вызывали к длинному столу, покрытому красной бархатной скатертью, партизан и партизанок и вручали им награды. Вместе со всеми Гертруда Иоганновна хлопала в ладоши и счастливо улыбалась. Она не знала этих людей, но они были такими же, как те, что уходили на задания в ее лесу, в ее бригаде. Ну точно такими же, только очень взволнованными.
– Лужина Гертруда Иоганновна.
Она не сразу сообразила, что вызывают ее, и повернула лицо к сидящему рядом Алексею Павловичу. Тот улыбнулся:
– Ну что же вы!…
Она встала, одернула гимнастерку и пошла к столу. А люди кругом смотрели на нее и хлопали ей. Они не знали Гертруду Иоганновну, но она была такой же, как они и их товарищи. И Гертруда Иоганновна чувствовала это. Она остановилась у стола перед Маршалом.
А Маршал смотрел на нее и улыбался. Потом сказал:
– Наслышан, наслышан… Рад познакомиться.
– Награждается орденом Красной Звезды, - раздалось рядом.
Маршал протянул ей красную книжечку и маленькую коробочку. Они легли на ее ладонь. Надо сказать то же, что говорили все, но она забыла, что надо сказать.
– Вторым орденом Красной Звезды, - прозвучало рядом. - И медалью 'Партизану Отечественной войны первой степени'.
И еще две коробочки легли на первую. Она подхватила их обеими ладонями, чтобы не уронить.
– Спасибо, товарищ маршал, большое спасибо… Я… Я всегда… - Она повернулась лицом к сидевшим и хлопающим людям. Увидела улыбающегося Алексея Павловича и 'дядю Васю' и еще много-много светлых родных лиц. На мгновение ей показалось, что она видит Флича, и Федоровича, и клоуна Мимозу, и своих мальчишек. И Злату… Всех.
Она набрала в легкие воздуха и сказала отчетливо и громко, чтобы все они слышали, все:
– Служу Советскому Союзу!
– Не надо забывать, что именно мы, немцы, дали самостоятельность словакам.
Гости - патер, генерал и толстый с бегающими глазами - согласно кивнули. Вопреки привычке есть молча, доктор Доппель все время говорил. Павел прислушивался, присматривался, пытаясь понять, о чем речь. Но суть ускользала. Продолжался разговор, начатый в кабинете, а начала Павел не слышал. Когда ушел садовник, он пробрался под окно кабинета. Но окно оказалось закрытым.
– Вы недооцениваете коммунистов, - продолжал доктор. - Да-да, не усмехайтесь, господин пастор, коммунисты не придут к вам исповедоваться. У них - свой бог, классовая борьба.
– Мы уничтожили классы! - воскликнул толстый. - У нас в Словакии нет классов. Мы - единый словацкий народ! Единый! И мы не позволим ни коммунистам, ни социал-демократам, никому разрушить наше единство. Мы, словаки, строим свое национальное государство. Общенациональное!
– Ваше стремление мы понимаем, и фюрер поддерживает его. Но вы недальновидны. Вы сейчас подобны глухарю на току. Тот тоже поет и в это время слышит только сам себя. А между тем мы имеем сведения, что коммунисты, социал-демократы и другие, как вы изволили выразиться, ищут общий язык. Если они найдут его, вам придется туго.
– У нас армия, - важно произнес генерал.
– Среди солдат есть те же коммунисты, социал-демократы и прочие.
– Святая церковь направит свою паству, - сказал патер, молитвенно сложив ладони.
– Не сомневаюсь, - наклонил голову Доппель. - И все же в Словакии неспокойно.
– Вы имеете в виду партизан? - сморщил нос толстый. - Кучки уголовников. Ждут обоз пожирнее,
