улей.
– Всем оставаться на местах! – приказала Мария Павловна.
Всегда живите с улыбкой
Из вагона мы вышли последними. Кругом было столько народу, что мы долго стояли, растерянно глядя по сторонам. Кто бежит с мешком, кто – с чемоданами, кто тащит детишек за руку; там стоят группками красноармейцы, а там какие-то старухи плачут, аж голова кругом пошла.
– Ариф, чего рот разинул! – раздался сердитый окрик. Я поспешно встал в строй, мы сомкнулись поплотнее, чтоб не потерять друг друга, и тронулись в путь. Мария Павловна вышагивала впереди. Она, то и дело оглядываясь назад, пересчитывала нас:
– Никто не отстал?
Кое-как пробившись через людской водоворот, мы пересекли площадь и подошли к красному поезду с небольшими вагончиками. Я спустил с плеч Амана.
– Самовар, а где у этого поезда топка?
– Откуда я знаю?! – пожал плечами Самар.
– Это не поезд, а трамвай, – с видом знатока выступил Вечноголодный. – Топка у него в заднем вагоне.
– А вот и нет! – заспорил Карабай. – Трамвай бывает без топки. Во всяком случае, их не углем топят.
– А чем же?
– Может, щепками…
Никому не хотелось первым влезать в эту штуку, но нас поторопила молодая женщина, обутая в валенки, хотя на дворе стояло лето.
– Давайте быстрее, а то уеду! – закричала она. Мы все разом облепили вагон. Шум поднялся, визг. Наконец все сели. Женщина в валенках обходила вагон, продавая билеты. С нас она денег не спросила, но и билетов не дала. Она объяснила, где нам выходить и в какую сторону потом идти.
– Сначала прямо, а потом налево, налево! – всё кричала она, высунувшись из окна, когда мы сошли с трамвая.
Не знаю я, какое учреждение мы разыскивали, но расположено оно было в доме с множеством этажей (сосчитать не догадался), в таком высоком, что, если захочешь увидеть крышу, тюбетейка слетит с головы. Таких домов я ещё не видывал, думал, в него надо забираться по лесенке, но оказалось, что внутри есть ступеньки, ведущие вверх. Мария Павловна оставила нас на улице, сама поднялась наверх. Мы прождали полчаса, час, почитай, целую вечность, а директора нашего всё не было.
– А вдруг она нас здесь бросила? – с ужасом спросил Вечноголодный, чуть не плача. У меня сжалось сердце: я вспомнил, как совсем недавно какая-то женщина бросила своих детей возле нашего детдома.
– Пойдём поищем её там, – предложил я. Вечноголодный согласился. Мы бегом помчались по ступенькам наверх и вскоре увидели нашу Марию Павловну. Она спорила с каким-то маленьким, тщедушным человечком. У него был громкий, грубый голос.
– Да что они там, в области, совсем голову потеряли?! – кричал он. – Своих сирот не знаем куда девать, а они!.. Ну, я с ними ещё поговорю! Где ваши дети?
– Внизу ждут.
Мы бросились вниз, чтобы не столкнуться с этим крикуном. Следом за нами выскочил тщедушный человечек. Он некоторое время пристально разглядывал нас.
– Добро пожаловать, дорогие гости! – произнёс потом вроде как бы с ехидством.
«Дорогие гости» не ответили, стояли хмурые, печальные.
– Устали, видать, с дороги, а? – спросил человечек.
Он исчез за высоким домом. Немного погодя из-за дома выехала полуторка. «Садитесь», – сделал знак наш знакомый, восседая на мягком сиденье и не открывая дверцу, видно, боялся, как бы кто-нибудь не занял его место.
После встречи с весёлым дядей-солдатом мы позабыли было о своих горестях и печалях, готовы были даже запеть. А теперь, увидев, как неприветливо встретили нас здесь, мы опять почувствовали себя очень худо. Будто на свете хороших людей нету, неужто Мария Павловна оставит нас у такого противного человека?
– Карабай, это не ты говорил, что нас будут встречать с музыкой? – толкнул я тихонько друга в бок.
– Инструменты у них, видно, на ремонте, – нехотя отозвался Карабай.
Машина долго петляла по кривым улочкам, наконец остановилась у ворот, возле которых рос громадный тутовник. Человечек и Мария Павловна вошли в ворота, из-за которых доносились звонкие девчачьи голоса. Немного спустя одна створка медленно отошла, и её место целиком заняла женщина. Живот её был как бочка, голова не меньше ведра, ноги и руки точно колодки. Ходила она переваливаясь, как гусыня. Следом появилась расстроенная Мария Павловна.
– Девочки, сходите, – сказала она дрожащим голосом.
Рабия спала у меня на коленях, проснувшись, она громко заплакала. К ней присоединились другие девочки. Мы все уже поняли, что нам придётся расстаться, хотя об этом никто ничего нам не говорил. Мальчишки-то держались, крепко стиснув зубы, но вот девчонки… Мы, лишившиеся своих родителей и близких, настолько свыклись друг с другом, служили опорой друг другу, что уже много дней наши сердца грыз ужас разлуки, и вот теперь вся эта боль пробилась наружу горькими слезами, окрестности потрясали рыдания, каких ещё не слыхивали человеческие уши.
– Акаджан! – рвала на себе волосы Зулейха.
