Ее чуть не хватил удар. Один из припозднившихся забулдыг выдрал из прилавка кассовый аппарат и потрошил его, сидя на полу. Второй ходил вдоль полок и невозмутимо наполнял рюкзак ветчиной, сигаретами, бутылками, сыром и шоколадом. Охранник бросался на него со всех сторон и охаживал палкой копченой колбасы, но не достигал ровно никакого результата.
Бесстрашная, закаленная лоточной торговлей женщина ринулась на помощь охраннику и принялась избивать грабителя веником. Тот даже не обернулся, запихивая в рюкзак большой окорок. Его напарник тем временем совал за пазуху комки мятых денег из кассы.
Охранник вспомнил, что у него в пиджаке лежит баллончик с газом. Он побежал за ним в подсобку и там малость остыл. Закурил, перевел дух и подумал: «А стоит ли торопиться обратно?»
Когда он вернулся, налетчики как раз выходили из магазина, оставив за собой бардак и поломанные прилавки. Эльвира повисла было у одного из них на спине, сдавив забулдыге горло, но неприятель стряхнул ее легким движением плеча.
Только тут она вспомнила, что в магазине имеется местная сигнализация. В тишину ночи ворвалось омерзительное бренчание мощного электрического звонка. Захлопали форточки и двери балконов, раздались возмущенные крики:
– Что за хулиганство?! Людям на работу идти!
– Прекратите, дети просыпаются!
– Еще раз позвонишь, козел, сожгу твой магазин на хрен!
Близнецы тем временем благополучно скрылись в темноте.
В эту минуту Пакля снял шлем и, счастливо улыбаясь, проговорил:
– Ну все... – он провел ладонью по вспотевшим волосам. – Праздник удался.
– Все? – обрадовался Пельмень. – Можно домой?
– Ты что? Никаких домой!
– А... а куда, – разочарованно вымолвил Пельмень.
– Ночь впереди длинная, – недобро усмехнулся Пакля, – а магазинов еще, знаешь, сколько?
Он взбодрил приятеля шлепком по спине.
– Подымайся, толстая сосиска. Завтра будем крутыми и богатыми.
Чем больше Кирилл старался вести себя осторожнее, тем сильнее его тянуло на безрассудные поступки. Сидение дома настолько угнетало и унижало его, что хотелось быть дерзким. Сегодня, например, ему жизненно важным показалось выйти на центральную улицу и на виду у всех попить разливного пивка из баданянской палатки. И не шарахаться при этом от промзаводских лазутчиков.
Он купил пиво и отошел с ним в скверик, где нашлась свободная скамейка. С Кириллом соседствовали только мальчик и девочка лет десяти. Они болтали ножками, грызли яблоки из общего пакета и упражнялись в ненормативной этимологии:
– А ты, – говорил мальчик, – скотокозлиная брюхосклизлая гнилодрянь.
– А ты, – отвечала ему девочка, – тухлопузая жирновислая слюногадость.
– А ты – свинососущая дристовонючая соплежаба.
– А ты...
Кирилл некоторое время прислушивался, отметив между делом, что неплохо бы записать пару выражений на будущее. Но тут с ним рядом присели двое знакомых парней с Гимназии – Утя и Брундуляк.
Стоило Кириллу посмотреть на их лица, и его настроение безнадежно упало. Оба были избиты, причем совсем недавно. У Брундуляка еще сочилась кровью разбитая губа, он промакивал ее спичечным коробком. Происхождение травмы было вполне понятным.
Кирилл поставил на скамейку пиво и приготовился выслушивать.
– Кира! – промычал Утя. – Нам навешали на Промзаводе.
– Вижу, – пробормотал Кирилл, глядя в сторону.
– Кира! Они, знаешь, что говорили? Они про тебя говорили.
Кирилл смог только что-то смущенно пробормотать. Брундуляк пока в разговор не лез, только бубнил сам с собой: «Легче на подъеме... по тормозам, по тормозам...» Он был неплохим парнем – спокойным и безобидным, правда, его освободили от армии по причине врожденного слабоумия.
– А знаешь, Кира, что они про тебя говорили? – продолжал мычать Утя. – Они про тебя говорили, знаешь, что?
Ему, кажется, неудобно было высказывать неприятные вещи союзнику-гимназисту, но вопрос был слишком щепетильным.
– Они говорили, что ты деньги какие-то уныкал. Деньги уныкал у Машки Дерезуевой, которые ей родители в наследство оставили, что ли.
– Брехня, – тихо сказал Кирилл.
– Я не очень понял... Говорили вроде, – продолжал Утя, – что приперся к ней пьяный и деньги отобрал. И тетку ее избил, что-то такое...
– Еще что? – сурово спросил Кирилл. – Соседа не задушил, случайно?
– Не знаю, – мычал Утя. – Просто они говорят, что....
Кирилл, чтоб занять руки, полез за сигаретами, некоторое время возился с прикуриванием, ломая спички. Утя сидел рядом и смущенно шмыгал носом.
– Кира, – сказал он. – Я знаю, промзаводские – они ублюдки, конечно... Но они про тебя говорили. Это правда, что ли?
– Правда, – кивнул Кирилл. – И деньги украл, и тетку зарезал, и дом им сжег, ты разве не знал?
– Легче, легче... – бормотал Брундуляк. – Не гони... дверь не закрылась... перегазовка...
– Не в обиду, Кира. Я б даже не спрашивал, но дело такое... Ты вот скажи – правда деньги у Машки украл?
Кирилл подавил в себе стон.
– Нет, не правда! – раздался вдруг девичий голос.
Все удивленно обернулись. Сзади стояла Машка и весьма решительно смотрела на всю троицу.
– Неправда, – повторила она. – Никто ничего у меня не украл.
– Я так и думал, что Промзавод – ублюдки, – с облегчением сказал Утя.
– Ручник не держит... – добавил Брундуляк. – Поршневую менять... кольца старые...
– Идем, – сказала Машка изумленному Кириллу и взяла его за руку.
Тот безвольно поднялся и сделал несколько шагов, потом в замешательстве обернулся на приятелей.
– Кира, – еще раз прогундосил Утя. – Вечером будем решать, что с «мазутом» делать... Наверно, придется пехоту собирать, на Промзавод идти, вопросы разбирать. Ты пойдешь?
– Пойду. Какой разговор.
– Вечером, в общем, на Гимназии...
И они с Брундуляком занялись пивом, которое оставил Кирилл.
– Правда пойдешь? – спросила Машка, когда они вышли из скверика.
– Правда, – сказал Кирилл. – Видала, что они с нашими делают?
– Не ходи лучше. Тебе это не нужно. Ты не такой.
Кирилл хотел было ответить в рифму. И ответил бы, но рядом была Машка, а не какая-нибудь фря из «навозной академии». Он смолчал.
– Кирилл, что вокруг творится? – с тревогой спросила она. – Какие-то разговоры, какие-то деньги... Я ничего не понимаю.
– А тебе мазутники разве не разъяснили еще? – Кирилл был угрюм.
– Сказали, что ты мне деньги должен. Какие деньги?
– И все? Больше ничего не сказали?
– Сказали, что... – Машка вдруг запнулась и опустила глаза. – Они сказали, что принесут тебя с отбитыми почками. И ты сам остальное расскажешь.
– А-а... Ну, когда принесут – тогда и расскажу.
Самое время было повернуться и уйти. Не хватало только Машке жаловаться – обманули меня, бедненького дурачка, обокрали... Но Кирилл не мог просто так уйти. Все-таки рядом Машка, не кто-
