предать его, несмотря на дорогой подарок. Подумав немного, Александер сказал:
— Если вы пойдете со мной, вы будете богатым человеком. Там у меня много друзей. Если даже придут американцы, мы заживем по-царски. Мои драгоценности в Швейцарском банке ждут нас обоих.
Зачарованный миражем подобной авантюры, Манолиу готов был согласиться, но, подумав, что это сопряжено с большим риском, сделал безразличный вид и отказался:
— Нет, сейчас я не могу идти с вами. А вы, когда доберетесь, скажите им, откуда мы будем атаковать. Я со своим батальоном постараюсь оторваться от главных сил полка и таким образом смогу передать немецкому командованию весь личный состав батальона. Тогда мы и встретимся с вами.
— А как известить вас, что я благополучно добрался?
— Пусть немцы ровно в четыре часа пять минут дадут зеленую ракету.
Вернувшись от артиллеристов, Станку направился в канцелярию, чтобы доложить Манолиу о выполнении приказа, но там никого не было. Разочарованный, он уселся на стоящий у стола стул и решил ждать. Вдруг послышался шорох. Он насторожился.
Шорох доносился из ящика стола. Станку быстро открыл ящик, который оказался незапертым.
Из ящика выпрыгнула мышь и, сбежав по ножке стола вниз, шмыгнула под шкаф. Все это произошло так быстро, что Станку не успел даже подняться со стула.
Он хотел закрыть ящик, но вдруг заметил в нем пачку писем. Это были письма солдат, все они были вскрыты. Среди них Станку обнаружил и свое письмо. «Как же так? — недоумевал он. — Значит, капитан оставляет у себя письма солдат? А они-то думают, что их давно уже получили в деревне. Зачем капитану понадобились их письма? Нужно немедленно спросить об этом капрала Тудора или сержанта-инженера Илиуца». Сейчас уже поздно. Но завтра, на рассвете, он обязательно скажет им об этом. Почувствовав внезапную усталость, солдат склонил голову на стол и задремал.
Когда Манолиу пинком разбудил его, была уже глубокая ночь. Быстро вскочив и вытянувшись перед офицером, Станку доложил о выполнении приказа и вручил конверт с распиской о получении пакета.
— Сейчас около четырех часов, — буркнул в ответ капитан. — Ступай и разбуди группу управления. Ровно в пять мы должны быть на участке пятой роты.
Оставшись один, Манолиу почувствовал какое-то внутреннее беспокойство. По всем расчетам, Александер должен уже быть на месте час назад. Кажется, ему никто не мешал. Дозор, находящийся у леса, был специально убран и переброшен для патрулирования вдоль дороги, ведущей в город.
Манолиу казалось, что время остановилось. Он несколько раз подносил часы к уху, чтобы убедиться, что они идут.
Когда стрелки часов показали ровно четыре, Манолиу вышел во двор и долго смотрел на север. Он мысленно отсчитывал секунды, сердце его сильно стучало. Неожиданно темнота ночи была разрезана зеленой ракетой, которая поднялась высоко-высоко, поплыла по небу и тотчас потухла.
Манолиу спокойно закурил. Сердцебиение прекратилось. Теперь все в порядке: фон Александер благополучно добрался до цели. А удастся ли это сделать ему самому? Все зависит от того, как будет действовать батальон, особенно от того, сумеют ли немцы парализовать остальные силы полка, чтобы дать возможность его батальону выйти из зоны огня.
На рассвете батальон занял исходные позиции. Впереди в утреннем тумане едва виднелся город Потор, над которым возвышались колокольни двух протестантских церквей.
В роте Станку рассказал Тудору и солдатам о махинациях Манолиу с письмами. Всеобщему возмущению не было предела. О случившемся доложили лейтенанту Ботяну.
— Хорошо, — сказал он. — После боя разберемся, в чем дело. Может быть, был приказ свыше?
— Какой приказ, господин лейтенант? — ответил ему Тудор. — Солдаты первого батальона сегодня получили письма, а из нас никто не получает писем уже целую неделю.
И тут Станку догадался, почему Манолиу задерживает солдатские письма.
— Видно, господину капитану не нравится, что мы хотим получить землю, — сказал он. — Вот оно что! Как это я раньше не догадался. Поэтому-то Манолиу и не велел мне никому говорить, что у него около нашего села поместье.
— Так ты его знаешь, Станку?
— Еще бы, господин лейтенант. Я был батраком у его отца, помещика Манолиу. И капитан Манолиу взял меня к себе связным, чтобы сделать своим денщиком, он ведь знает меня как хорошего работника… Ой, я должен бежать, там, на командном пункте, меня, наверное, уже ищут.
Тудор пожал ему руку и сказал, прощаясь:
— Вот что получается, когда нами командует помещик. Кто знает, какие планы вынашивает наш командир батальона. Ведь волк никогда не станет овцой…
Атака началась неожиданно, без артиллерийской подготовки. Второй батальон стремительно продвигался вперед по заснеженному полю, оставив метров на сто позади себя соседние батальоны. Командир полка по телефону приказал Манолиу, чтобы его батальон держался на уровне остальных. Внезапно противник начал обстрел.
Услышав свист снарядов, рота Ботяну залегла. Остановился и весь батальон. Но снаряды рвались только на флангах, в расположении соседних батальонов. Тогда Манолиу приказал батальону выдвинуться вперед еще на сто метров.
Лейтенант Ботяну, заметив, что рота оторвалась от соседних батальонов более чем на двести метров, приказал остановиться. Манолиу подошел сзади с остальными двумя ротами и отдал приказ Ботяну продвигаться вперед.
— Мы же отрываемся от батальона, господин капитан! — ответил ему Ботяну.
— Я приказываю вам наступать, лейтенант.
— Как можно наступать, если полк скован фашистской артиллерией? Почему молчит наша артиллерия? Ведь до противника осталось не более восьмисот метров.
— Выполняйте приказ. Ясно? Я сам поведу в бой остальные две роты. Надо воспользоваться тем, что артиллерия не ведет огонь по нашему батальону.
Тудор, Илиуц, Безня, Олтенаку, Лука и другие солдаты смотрели на лейтенанта. Они догадывались, что тут что-то неладно. Соседние батальоны прижаты к земле, а их батальон оторвался от полка уже более чем на триста метров.
Неожиданно стали бить орудия артиллерийского полка. «Наконец-то», — обрадовались солдаты. Но снаряды начали рваться перед фронтом соседних батальонов и позади второго батальона, ранив нескольких солдат из роты Ботяну.
— Почему артиллерия не перенесет огонь? Ведь они бьют по своим! — возмущенно кричали солдаты.
Но Манолиу настойчиво приказывал:
— Вперед, ребята! Уйдем от снарядов нашей грешной артиллерии.
Только теперь в голове Ботяну промелькнула страшная догадка. «Вот почему вчера вечером на разборе обстановки не было артиллеристов. Значит, Манолиу сделал для них неверную схему целей. Неужели возможно такое предательство? Как же в полку не проверили его схему?»
Снаряды продолжали рваться, отделяя 2-й батальон от остальных двух батальонов полка.
— Вперед, ребята, — по-прежнему слышался голос капитана Манолиу. — Не стрелять! Лейтенант Ботяну, продвигайтесь вперед, слышите?
Но Ботяну остановил роту на месте. Они и так оторвались от главных сил полка почти на пятьсот метров.
— Что вы делаете, лейтенант? Я приказываю идти вперед. Вы что, оглохли?
Но Ботяну уже не слышал слов Манолиу. Он видел, что моторизованная рота фашистов начала вклиниваться в стык между 2-м и соседним батальоном. Головные роты попали в тяжелое положение.
— Противник справа! — крикнул Ботяну. — Рота, слушай мою команду! Ручными гранатами по бронемашинам противника, огонь!
Видя, что головной батальон атаковал бронемашины, гитлеровцы ответили ожесточенным огнем.
Когда до противника оставалось всего двести метров, Манолиу понял, что проиграл. Он проиграл
