И пододвинуть зеркало, если упадет, и продолжить.
И шероховатым пятном, если посмотреть с какой-то определенной стороны, особенно выделится эта история ( как государство Лесото - потому, что желтое на сером фоне ЮАР на карте ), Ирина Чеевна Костенко - например в моем зеленом халате, который изодрали две педерастические кошки откормленные, а потом потерялся пояс.
Человек уже не душит себя перед зеркалом, уже страшно жаль кролика, уже прошли годы.
Представьте себе капитана Ahav`а в перезрелом возрасте (пусть и без ноги уже), вышедшего из дурдома (-Вы уже не хотите ловить кита, вы его никогда и не видели...)
Книгу он уже опубликовал, и больничку часто вспоминает с приязнью, пусть до старости нет-нет, и шевельнется боковым зрением, как вылазит кит из-за тумбочки, как ногу есть прилаживается...
ЭПИЛОГ 2
От автора - любителю почитать.
Лихо плыл по морям безобразий кораблик нашего повествования, и вот сейчас, на последних страницах все, кто здесь встретился, уже уяснили: судьбы у этих самых здесь встретившихся вряд ли уже соединятся.
Первым покинет, как я изволил выразиться, кораблик нашего повествования, почуявший беду читатель. Он ляжет спать. Оставят кораблик амбиции и пленительные женские образы, упадут рядышком, подобно Ромео и Джульетте без чувств юмор и прекрасное, бездарно шлепнутся в клоаку текущих дел с таким трудом поднятые оттуда проблемы, и только автор, как капитан, до конца сопроводит корабль своих личных дел, так неожиданно ставший подотчетным.
Глядя на гибнущую ситуацию, уже почти скрывшуюся с глаз под уровнем неразличимости, я вспоминаю одну достойную фразу. Один мой знакомый, находясь в состоянии наркотического опьянения, резонно заметил: 'А капитану потому дано право покидать корабль последним, чтобы никто не видел, чем он карманы набивает' ( Hor.)
ЭПИЛОГ 3
Самому себе и Татьяне Коноваловой,
так точно сыгравшей роль города Берлин.
...В недоумении попробовал свои руки и тело -
есть ли он на свете, раз его никто не помнит.
А. Платонов
Штирлиц в сериале 'Последнее дело чести'
Действует на фоне гибели нации.
Рейх через несколько мгновений треснет:
И вот они мигают - восемнадцатое, девятнадцатое.
А в тот день, в апреле 45-го года
Господь ниспослал совпадений корзины.
Бомбежке, например, соответствовала погода.
Короче, в тот день было все едино.
Вспомним былое. Вот вчерашние кумиры,
А вот смысл, колышущий социальные низы,
Скрывается от правосудия по частным квартирам,
Ищущим показывая эзопов язык.
Так догадайся, что я символизировал часами,
Посмотри в эту книгу, и ты скажешь - блин!, -
Под Штирлицем подразумеваюсь я, Исаев,
А все вокруг замаскировано под осажденный Берлин:
Солдаты без ног, пророки без тапок,
Правительства без ума - поправят и свалятся,
Воробьи, что чирикают под окнами Гестапо...
Пиджаки от Кардена, приказы от Алекса.
Эсэсовцы делятся последними клетками,
И Штирлиц, гуляя под небом душистым,
Думает: 'Пропадите вы пропадом, шифровки со слепками,
Подруги-бляди и друзья-фашисты.
Скоро здесь будут рабочие и крестьяне.
Долг перед Родиной полностью погашен.
А солнце садится на горизонт, как на парашу,
А Борман не возьмет, и к Берии не тянет'.
Голос диктора шепчет спасительно:
'Штирлиц, конечно...' - конечно, я.
Глаза горят, как пара предохранителей -
Это Штирлиц снова наливает коньяк.
К вечеру он абсолютно засекречен,
И вот, фуражки поправляя околышек,
Штирлиц выходит на конспиративную встречу:
'У, радистка, родила шпиенышей...
Ты прекрасна, спору нет.
Останешься на осень. Это необходимо.
Запомни - разведка не прогулки при луне
И даже не вздохи на скамье подсудимых'.
Радистке нравится слушать начальника,
С ним бы она и Родину предала.
А у Штирлица голова пустеет печально так,
Доедая мыслей со сметаной салат.
Думает: 'Русь'. Думает: 'Пусть'. Думает: 'Хрусть'.
И: 'Вам много, нет? Может, завернуть ласты?'.
Думает: 'Налетела грусть - лягу, поебусь',
И говорит: 'Здравствуй'.
Радистка шепчет: 'Пастор шланг и плут.
Переговоры - не более, чем политические трюки.
К тому же...'
- Все кончено, Гитлер капут, -
Отвечает Штирлиц, застегивая брюки.
А думает: 'Прощай, моя форма броская,
До свидания, пивные, и фрау - пока.
А сегодня вы, щенки, будто сосками,
Молоко распиздяйства будете лакать'.
...Ну кто же так шпионить бросает,
Кто кормит бездомного (- что, съел?)?
