морское путешествие было первым волнующим событием в ее жизни, первой возможностью увидеть большой мир. В ее глазах чувствовалось восхищение, когда она смотрела на Карла, любовалась его темной сатанинской красотой, высоким ростом, широкими плечами и прекрасной фигурой. У нее перехватило дыхание, когда Ринетт и двое мужчин обернулись и король быстро взглянул на нее.
Прикрыв рот веером, она шепнула стоявшей рядом женщине:
– Нинон, как вы думаете, все эти истории, что о нем рассказывают, – правда или нет?
Нинон, вероятно испытывая некоторую ревность, сердито ответила:
– Как же вы наивны!
В этот момент Карл еще раз посмотрел на Луизу и чуть заметно улыбнулся.
Но хотя он никогда не бывал слишком занят, чтобы не приметить хорошенькой женщины, сейчас он не интересовался никем, кроме своей сестры.
– Как долго ты сможешь здесь пробыть? – был первый вопрос, который он ей задал после того, как закончились приветствия.
Ринетт печально улыбнулась.
– Только три дня, – тихо ответила она. Черные глаза Карла вспыхнули, он нахмурил брови.
– Так говорит Месье?
– Да. – Ее голос звучал виновато, будто она стыдилась своего мужа. – Но он…
– Нет, не говори этого… я не желаю слышать, как ты станешь оправдывать его. Но я полагаю, – добавил он, – что он, возможно, передумает.
Месье передумал.
На следующее утро посыльный принес сообщение с той стороны Ла-Манша, что мадам может остаться еще на десять дней, если не будет покидать Дувра. Ринетт и Карл торжествовали. Десять дней! О, да это же почти вечность! Карл с холодной яростью подумал, как мог этот маленький самодовольный французишка осмеливаться указывать его сестре, куда она может поехать, а куда – нет, но Людовик послал письмо Карлу, в котором просил уважать желания Филиппа в данном вопросе, ибо Месье узнал о готовящемся договоре и. может поступить опрометчиво, если рассердится.
Королева Катарина и все придворные дамы приехали из Лондона, и за очень короткое время Карлу удалось превратить захудалый прибрежный поселок в нечто достойное человека, которого он любил больше всех на свете. Дуврский замок был холодным, темным и сырым, с обветшалой мебелью в суровом средневековом стиле; но сейчас все ожило: стены занавесили золотистой тканью, из окон спустили алые, сапфировые и ярко-зеленые флаги. Да и замок оказался не таким большим, чтобы вместить всех лордов и леди двух королевских дворов, поэтому многим пришлось расквартироваться в хижинах местных жителей и в тавернах.
Но эти неудобства никого не тревожили, и повсюду слышался смех и радостные крики веселящейся придворной знати. По узкой, плохо вымощенной улочке Дувра катились теперь большие позолоченные кареты; дамы в роскошных нарядах и мужчины в париках и камзолах с вышивкой заполнили обеденные залы маленьких таверн и деревенских гостиниц. Жизнь превратилась в непрерывную череду вечеринок, балов и банкетов. И пока за карточными столами шли азартные игры, а в бальных залах танцевали, амурные дела расцвели, как зеленые побеги после дождя: французские дамы и английские джентльмены, французские джентльмены и английские дамы. Прошел слух, что мадам явилась в Англию с единственной целью – посмеяться над английской модой и вернуть англичанок, обратно к французской, как было до войны. И эта тема стала главной во время пребывания Ринетт в Дувре.
А заговоры и интриги развивались своим чередом. Они не могли быть прерваны даже на краткий миг, как сила земного притяжения, ибо именно заговоры сплачивали королевский двор.
Для подписания соглашения потребовалось лишь несколько дней, оно готовилось более двух лет, поэтому все, что оставалось, – поставить под ним подписи. Арлингтон расписался за Англию, де Круасси – за Францию.
Для Карла договор являлся успешным завершением десятилетней работы. Французские деньги развяжут ему руки, хотя бы частично, и он не будет столь зависим от своего парламента; французские войска и военные корабли помогут ему справиться с самым опасным врагом Англии – с голландцами. В ответ же он не дает ничего, кроме обещаний. Обещаний, что когда-нибудь, когда ему будет удобно, он объявит себя католиком. Ему было очень забавно видеть, с каким рвением французский посланник стремился закрепить эту договоренность, как они старались заплатить ему за мирную политику, хотя у него и в мыслях не было развязать войну.
– Если погибнет все, что я когда-либо сделал, – сказал Карл Арлингтону, когда договор был подписан и окончательно оформлен, – и я сам умру, то я оставлю Англии хотя бы это. Договор – залог того, что наступит день, когда Англия станет величайшей страной мира. Мир велик, и, когда мы разобьем голландцев, все моря планеты будут принадлежать Англии.
Арлингтон, который сидел, сжав голову руками, вздохнул:
– Надеюсь, Англия будет вам благодарна, сир. Карл усмехнулся, пожал плечами и дружески похлопал его по плечу:
– Благодарна, Генри? Когда такое бывало, чтобы страна или женщина испытывали благодарность за добро, которое для нее сделали? Ладно, я полагаю, моя сестра уже пошла спать. Вы много работали последние дни, Генри. Выпейте снотворное и ложитесь спать. – С этими словами Карл вышел из комнаты.
Когда король вошел в спальню Ринетт, он увидел, что она ожидала его, сидя на огромной кровати с пологом. Последняя из ее служанок выходила из спальни, а на коленях Ринетт засыпал маленький черно- коричневый спаниель Мими. Карл поставил стул рядом с постелью, и они молча посидели, глядя друг другу в глаза. Карл взял Ринетт за руку.
– Ну вот, – произнес он. – Дело сделано.
– Наконец-то. Даже не верится. Я много работала над договором, мой дорогой, потому что считала: это то, чего ты хочешь. Людовик часто обвинял меня, что твои интересы волнуют меня больше, чем его. – Она засмеялась. – Ведь ты знаешь, какое у него ранимое самолюбие.
