— Без лжи в нашем деле никак нельзя, — признался он. — Как правило, мне приходится иметь дело с людьми, которые постоянно лгут сами себе. Правда для них непереносима.
— По-моему, правда необходима всем людям без исключения, мистер Лод, — отчеканила Лили. — Даже тем, кто боится взглянуть ей в лицо. Если вы поддерживаете их в плену самообмана, вы оказываете им скверную услугу.
Лод буравил свою собеседницу глазами. Судя по всему, последние слова задели его за живое. Следующий вопрос показался Лили совершенно неожиданным.
— Простите, мисс Лили, сколько вам лет?
— Тринадцать, — удивленно сообщила Лили.
— Слишком почтенный возраст для того, чтобы верить в грядущее торжество правды и справедливости, — с горькой усмешкой процедил Лод. — Неужели вы еще не убедились на собственном опыте, что люди считают правдой лишь то, что выгодно им самим? И никакой абсолютной правды попросту не существует. А вы, похоже, считаете жалким обманщиком всякого, кто не разделяет ваше мнение и не желает играть в ваши игрушки…
Лили готова была выплеснуть на его голову целый поток возражений, но усилием воли сдержала себя. Конечно, она могла бы затеять жаркий спор и найти веские аргументы. Но догадывалась, что непременно начнет горячиться, а дрожащий голос выдаст ее волнение. В результате этот юный наглец окончательно убедится в том, что перед ним маленькая девочка, не умеющая владеть своими чувствами. Можно было с достоинством заявить, что она не нуждается в услугах мистера Лодейта, пусть даже бесплатных. Но это отнюдь не означало одержать над ним верх. Поразмыслив несколько мгновений, Лили решила действовать оружием противника.
— А вам сколько лет, мистер Лод? — спросила она.
— Семнадцать, — пожал плечами Лод.
— Слишком юный возраст для того, чтобы полностью разочароваться в людях и в жизни, — насмешливо изрекла Лили.
Повисла пауза. Глаза Лода потемнели, словно замечание Лили причинило ему острую боль. Он издан какой-то сдавленный звук… и громко расхохотался.
— Отличный удар, мисс Лили, — весело заявил он, но в глазах его по-прежнему стояла боль. — Думаю, мы с вами сработаемся. Я создам вашему заведению громкую славу, и это чистейшая правда.
Лод протянул руку. Несколько мгновений Лили смотрела на него в замешательстве, потом взяла протянутую ладонь и крепко пожала ее.
— Помочь вашему Дому милосердия мне пришлось бы в любом случае, — сообщил Лод совсем другим тоном, дружеским и доверительным. — Уж если моя младшая сестрица вобьет что-нибудь себе в голову, противоречить ей может только сумасшедший. Бенедикта очень в вас верит, — добавил он с улыбкой.
— Надеюсь, что не обману ее ожиданий, — твердо произнесла Лили.
Они еще немного постояли на крыше, глядя друг на друга, и тут Лили ощутила, как в ноздри ей ударил странный запах. То был тяжелый сладковатый аромат, слабое воспоминание о котором витало в воздухе, когда она впервые переступила порог бывшего храма. Лод удовлетворенно кивнул, лицо его снова приняло деловое выражение.
— Похоже, сестры воспользовались моим советом и принялись курить ладан, — задумчиво сказал он. — Кстати, неплохо бы повесить такую кадильницу над входной дверью. Это может привлечь к вам внимание… Да, конечно, люди сразу поймут: в этом доме происходит что-то необычное.
Лили рассеянно кивнула. Она почти не слушала Лода. Все ее внимание поглощала тоненькая струйка дыма, которая поднималась вверх, становясь совсем прозрачной, и таяла в безоблачном небе. Лили чувствовала, как сердце ее радостно замирает.
Она приступила к осуществлению своей мечты.
Интерлюдия вторая
Перо со скрипом выводило на пергаменте строки. Иссохшая старческая рука, сжимавшая перо, ни разу не дрогнула.
— Итак, мисс Рита, наши догадки подтвердились. Оба начали свое восхождение.
— Да, сэр.
Руки женщины были смуглы, ногти покрыты лаком, но коротко подстрижены. Тонкие пальцы ловко перебирали пачку бумаг, которую она прижимала к груди.
— Люди уже обратили на них внимание, — произнес сидевший за столом. — Те, кто занимает в обществе наиболее высокое положение.
Старческая рука обмакнула перо в чернильницу. Ровные строки покрывали уже второй лист пергамента.
— Я часто размышляю о причудах судьбы, мисс Рита.
Смуглые пальцы, сжимающие пачку бумаг, слегка задрожали.
— Судьбы, сэр?
— Наше будущее лежит на весах судьбы, мисс Рита. Порой малейшей песчинки достаточно, чтобы перевесить чашу в нашу пользу или же, напротив, нам во вред.
Директор сделал паузу и приложил свою печать к темно-красному пятну воска.
— Да, малейшей песчинки, одного поступка или даже мысли иногда бывает достаточно, чтобы вознести нас на вершину успеха или же низвергнуть в пучину несчастий.
Директор отложил документ и соединил кончики своих тонких сухих пальцев.
— Увы, мы часто забываем о том, что пара песчинок, брошенных на чашу весов нашими врагами, может перевернуть наш мир, — изрек он.
Мисс Рита присоединила к своей пачке документ, только что скрепленный печатью Директора, и повернулась, чтобы уйти.
— Им не будет причинено ни малейшего вреда, мисс Рита.
Секретарь точно приросла к полу.
— Но им угрожает опасность?
— Даже если мир, лишенный опасностей, существует, мисс Рита, он находится за недоступными для нас пределами. Но вы правы, этим детям угрожает опасность более серьезная, чем всем прочим. Угроза исходит от тех, кто видит в них судей, появление которых предсказано Полночной хартией.
Пальцы мисс Риты так крепко сжали бумаги, что у нее побелели суставы.
— Это на самом деле так, сэр?
— Уверен, что да. В прошлом мы совершили немало ошибок, но ныне приближается финальная дата, и судя по всему… Вспомните, в Полночной хартии говорится именно о детях. Для того чтобы осуществить великий проект общества Весов, они должны до конца исполнить свое предначертание. Директория будет наблюдать за ними, воздерживаясь от какого-либо вмешательства. До того самого момента, когда это вмешательство будет необходимо. Так требует хартия.
— Но верна ли эта хартия? — прошептала секретарь.
В воздухе повисло молчание.
— Полночная хартия, мисс Рита, не может быть ошибочной, — отчеканил Директор. — Она верна по определению. Это все.
— Я поняла. Спасибо за разъяснение, сэр.
Цокот каблуков мисс Риты растаял в тишине.
Дверь в дальнем конце комнаты закрылась.
Прошло немало времени, прежде чем Директор вновь взялся за перо. На этот раз пальцы его слегка дрожали, и выводимые им строчки были не такими ровными, как прежде.
