Нейл самолично отвез Эллис в библиотеку и проводил до самой конторки… Нужно что-то подарить ей, подумал он. Что-то особенное. Запоминающееся. Пусть с этим Рождеством у нее будут связаны самые приятные воспоминания.
— Обещай, что никуда не будешь выходить одна, — потребовал Нейл, помогая Эллис снять куртку.
— Клянусь!
…По крайней мере в ближайшие полчаса она вроде не собирается этого делать… Да, похоже, она уже вполне усвоила специфическое остроумие Морфи.
— Нейл, до конца рабочего дня я буду сидеть за своим столом. Именно так я поступаю каждый день пять раз в неделю. Я не могу никуда уйти, потому что мне платят деньги как раз за то, чтобы я этого не делала.
— Вот и отлично.
Да, возможно, он перестраховывается. Но он все равно не мог вести себя по-другому. Нельзя потерять столько, сколько потерял Нейл, и сохранить хладнокровие, когда близкому человеку грозит опасность.
— В час я заеду за тобой и отвезу обедать.
— Я буду ждать.
…Конечно же, будет. Как Эллис ни притворялась спокойной и равнодушной, сердце ее трепетало от каждого проявления внимания со стороны Нейла… Он так изменился. В его глазах, там, где раньше стояло холодное равнодушие, теперь разлилось тепло. Разве можно было не растаять под таким взглядом?
— Договорились. — Наклонившись, он подарил ей быстрый жаркий поцелуй. — Берегись, Эллис. Я снова проголодался. Сегодня ночью я буду творить безумства.
Женщина стыдливо вспыхнула и тихо засмеялась.
— Я тоже, — с трудом выговорила она. Такая откровенность была ей еще непривычна, но ужасно приятна.
Нейл удивил ее широченной ответной улыбкой, по-мальчишески счастливой. Впервые он так улыбался ей. Затаив дыхание, Эллис смотрела, как ее Князь тьмы поворачивается к двери и выходит из библиотеки.
Когда Нейл вернулся в свой рабочий кабинет, на столе его ждало дело о нападении на Эллис Гудинг. Запечатанный конверт хранил ее тайну от посторонних глаз.
От всех, кроме него.
Морфи не желал вторгаться в личную жизнь Эллис, а то, что он собирался сделать, как раз так и называлось. Но в конце концов, детектив, распутывающий трудное дело, просто обязан совать нос в каждую запертую дверь, в каждое занавешенное окошко в поисках информации, которая могла бы облегчить расследование. И все же Нейл колебался.
Его личные отношения с Эллис сами по себе представляли достаточное этическое препятствие к бесцеремонному вмешательству в ее прошлое, но истинная причина лежала еще глубже. Гораздо глубже.
Он не хотел знать то, что произошло тогда с этой женщиной. Не хотел читать бесстрастное описание каждой детали, не хотел из бездушного отчета выяснить то, что так жестоко искалечило всю ее жизнь.
Это случилось десять лет назад, но для Нейла трагедия Эллис была слишком свежа, как будто произошла сегодня. В глубине души он понимал, что, прочитав отчет, испытает бешенство и ярость, какие испытал лишь однажды — когда погибла его семья. Он догадывался, что сухие строчки полицейского рапорта станут новой раной его души.
Но ведь он должен знать. Возможно, это поможет найти ключ к сегодняшним событиям. Он должен знать, потому что Эллис начала вспоминать, а значит, хоть кто-то в этом дурацком округе должен попытаться разобраться в том, что она не могла выразить словами.
Морфи вскрыл конверт.
Толстая пачка копий документов. Первым лежало сообщение об обнаружении тела Эллис Гудинг в мусорном контейнере позади бара. Посудомойка заметила подозрительного человека в аллее и позвонила в полицию, попросив забрать бродягу. Прибывший патруль бродяги не обнаружил, зато его внимание привлекли звуки, доносившиеся из контейнера. Там и нашли Эллис.
Свидетельница не смогла ничего рассказать о мужчине, которого видела, она запомнила только то, что он высокого роста. Фигуру скрывала теплая зимняя одежда, а на голову был натянут капюшон. В общем, ничего полезного для следствия.
Далее шли несколько страниц бесплодного опроса всех, кто в это время находился в районе происшествия.
Затем следовало медицинское заключение о состоянии пострадавшей. Девятнадцать ножевых ран. Бесчисленные мелкие ожоги, предположительно от сигареты. Звездообразный пролом черепа тупым тяжелым предметом. Проведена хирургическая операция по удалению тромба… Несколько операций на раздробленной кости правой руки. Опасность общего заражения крови из-за нагноения одной из колотых ран… Никаких следов сексуального насилия.
Вот это действительно странно, подумал Нейл. Подобные зверские преступления против женщин почти всегда включают изнасилование… Дрожащими руками он развернул заключение судебного психиатра о характере преступления и личности преступника. Здесь не оказалось ничего нового, кроме одного обстоятельства: психиатр полагал, что маньяка что-то спугнуло, прежде чем он ушел завершить свое дело, поэтому в панике он ударил жертву кинжалом с намерением добить и бросил тело в контейнер. Так что Эллис осталась в живых лишь по чистой случайности. Заключение заканчивалось указанием на то, что пострадавшая находится в бессознательном состоянии и не может ничего сообщить следствию.
Бешенство охватило Нейла — бешенство, куда более страшное, чем он предполагал. Ему невыносима была сама мысль о том, что кто-то мог так поступить с Эллис, причинить ей такие муки. Он чувствовал, что сам с радостью прикончил бы кого-нибудь, чтобы дать выход своей ярости… но вряд ли даже это помогло бы ему сейчас.
Ему не удастся сегодня пообедать с Эллис. После того что он узнал, он не сможет встретиться с ней… Только не сейчас, когда он готов крушить все вокруг.
Нейл набрал номер библиотеки.
— Общественная библиотека округа Гудинг. Эллис Гудинг у телефона.
Даже сам звук ее голоса действовал возбуждающе… Теплый. Манящий. Притягательный.
— Это я, любимая.
— О! Привет!
Радость согрела ее голос.
— Ты забыл дать мне очередной наказ? Или потребуешь еще какого-нибудь торжественного обещания?
Ее юмор смягчил его сердце, и Нейл почувствовал, как глупая счастливая улыбка растянула его губы, отгоняя темную ярость куда-то в самый дальний уголок души.
— Я жду от тебя многих обещаний, — заверил он ее. — Но об этом чуть позже. Я звоню по поводу ланча… у меня возникли неотложные дела.
— Да…
Черт, она явно расстроена! Но Нейл никак не мог увидеть ее сейчас. Он не сумеет притвориться веселым и беззаботным. Ему нужно время, чтобы справиться с собой, со своей яростью и смириться со знанием того, что произошло десять лет назад в Берли.
— Послушай, я собираюсь попросить Сьюзен отвезти тебя пообедать. Она будет счастлива улизнуть с работы.
— Что ж, это будет здорово. Я уже несколько недель не болтала с ней. В час?
— Я скажу, чтобы она перезвонила тебе, если ее не устраивает это время.
Но Сьюзен время устраивало самым наилучшим образом. Правда, выслушав Нейла, она с любопытством покосилась на него, но не сказала ни слова. Сьюзен вообще крайне редко высказывала свое мнение относительно человеческих странностей и глупостей, если только это не касалось ее
