цели изменились. Впрочем, шогготу пирожки пришлись по вкусу, и он, согласно правилам, не станет причинять ей вред. Придётся задушить колдунью самому. Это будет даже забавно.
Вскоре нам попробовали оказать нечто вроде сопротивления – как раз в тот момент, когда промежуточная задача была решена. Надеюсь, все наглые мятежники эти сгинули в бушующем водовороте всеочищающего пламени.
Барселонец и его спутница понадобились нам скорее как проводники – хотя внешне они и сопротивлялись, но можно ли противиться могуществу и обаянию высших существ? Скоро они сделались покорными нашими помощниками…
ГЛАВА 33
– Ну, долго мы ещё будем колесить вокруг этого хутора? Анжела Петровна, ежиха цементовозная, ведь твой хахаль не круги мотает – это он срок тебе наматывает!
– Верка! Ты блядь, но ты ведь советский человек! Имей совесть!
– Ага, про совесть вспомнила! Машина чужая – так? Через посты мы только благодаря дурацкому счастью проезжаем – так? А счётчик-то тикает – так?
– Тик! Не борзей! Не серди Катульку! Он на Джонни Деппа похож!
– Да! Я советский человек! Хуже того – я советский учитель! А вот твой Катулька, боюсь, террорист или шпион. Если не хуже. Сама подумай, что потом фээсбэшникам скажешь, они ментов не любят… А я молчать не буду! И сеньор Понсиано тоже – он, между прочим, и сам в прошлом из органов!
– Квашня ты колхозная, а не учительница. Темнота! У нас теперь не фээсбэ называется, а, это… Неважно! Катулька большой вип – разве не поняла? Только он с неофициальным визитом, как принц Флоризель.
– Флоризель с ряженым ручным чёртом – ну-ну… Где вы его взяли? Это же похищение ребёнка! Африканца из дикого племени бушменов! Ты соображаешь, во что влипла? Здесь хоть и Сибирь, но власть кое-какая наверняка сохранилась. Не век вам гулять.
– Вот они вернутся, тогда узнаешь – век или не век! Какой он тебе бушмен? Он, может быть, и не человек вовсе! Видела же, как он на заправке мужиков кидал? А Катульку он слушается, вот и соображай, что Катулька сам-то может сделать.
– Ещё вернутся ли? В первый-то заход еле ноги унесли твои шпионы. Штаны ведь штопала своему Катульке! Нет, на супермена он не похож, а вот на сумасшедшего – вполне.
– Ох, Верка, ты лучше сама подумай. Ежели чего – я всегда отбрешусь. Скажут – опытная работник милиции не растерялась, установила плотное наблюдение над субъектом, могущим представлять общественную опасность, и взяла его под свой контроль. Катулька меня почему-то Таней зовёт. Наверное, для него все русские – Тани. Как для турка вот такие, как ты, – все Наташи.
– Анжела Петровна, я не позволю…
– Позволишь-позволишь! Кому поверят – тебе или мне? Так и вот.
– Тогда я скажу, что мы с тобой на пару работаем: сняли парочку форинов и загуляли на всю Россию. У меня заснято, как ты с Юсуфа бабки снимаешь… Нет, не дёргайся. Снимки у надёжной буфетчицы, там, в порту. Если я ей в назначенное время не позвоню… Там ведь непонятно – то ли ты с него еврики берёшь, то ли сама ему отдаёшь позорный нетрудовой заработок. И в газетку «Ночная жизнь». Так что, Анжела Петровна, уберите пистолет и обсудим по-хорошему, как нам дальше жить…
– Кому жить, кому не жить…
– Сеньора Вера, о чём вам толкует эта измученная перекисью водорода шлюха – позор всемирного полицейского братства? – спросил сеньор Давила и окончательно проснулся.
– Пока упорствует, – сказала Вера Игнатьевна. – Запугал он бедняжку, она аж бредит… Гипнотизёр, наверное.
Они совещались в салоне «Кадиллака», прикованные наручниками к стойке порновизора. Капитан полиции нравов сидела в развёрнутом к пленникам кресле, играясь пистолетом.
Фланелевый оборванец с негритёнком снова ушли в ночной поиск – Вера Игнатьевна давно сообразила, что странный бушменчик ловчее всего чувствует себя по ночам. В прошлый раз оба вернулись злые – то есть злился-то мистер Катулька, чьи брюки основательно пострадали, а по бушменчику не поймёшь. Минувший день прошёл в такой же, как сейчас, бесплодной женской ругани, до которой Катулька не снисходил, а кум Понсиано, к его счастью, ничего не понимал. Эротические припасы в холодильнике подходили к концу и ничего, кроме взаимного раздражения, не вызывали…
– Деньги и документы наши этот негодяй опять забрал с собой, – сказал сеньор Давила. – Чокнутый, а соображает, как ласково в вашей Сибири примут иностранца без визы и паспорта, к тому же ещё и с краденой машиной! Боже милосердный, да ведь этот катафалк никаких шансов не имел добраться сюда по таким дорогам, хотя у нас в Клаверо тоже, прямо скажем, не хайвэй…
– Да ещё с такой скоростью, – добавила учительница. – Хотя первые сутки мы фактически проспали…
– Ну-ка, по-русски! – рявкнула женщина-капитан. – Нехер шептаться по-своему!
– Не знает он по-русски! – рявкнула в ответ женщина-педагог. – Из Интерпола он, к вашему ментовскому министру дверь пинком отворяет! Тогда узнаешь, когда чукотский придётся учить!
– Врёшь ты всё… – привычно ответила Анжела Петровна, но всё же как-то нетвёрдо, словно вместе с желанным Катулькой ушли в ночь и все его любовные чары.
– Там увидим, – пригрозила Вера Игнатьевна.
– Ну, достаточно! – воскликнул сеньор Давила. – Надоело мне каждый раз перед этой сукиной дочкой унижаться! Довольно ей и над вами глумиться, сеньора Верита! Жандарм жандарма не обидит, как-нибудь разберутся тут с нами!
Кум Понсиано поднялся, и оказалось, что был он страшен – даже капли пота на лысине, отражавшие приглушённый огонь светильников-фаллосов, горели зловеще, не говоря уже о чёрных каталонских
