– Здоровей видали, – сказал он. – Знакомься, это вот наш испанский гость, погоняло у него мощное – Давила, это Серёга Турков, ты про него сто раз слышал, который спит – это Лидкин хахаль Терентий, переживает, медовухи не сдюжил, а это Верочка Попова – собственно, если бы она не подсуетилась…
– Даму, Прокопий, представляют первой, – сказал ротмистр. – Кирила Иннокентьевич! Где ты там?
Из-за того же шкафа показался коренастый молодой парень с заспанной физиономией, кудрявый и в такой же курчавой папахе на голове. Папаху пересекала алая атласная лента. На гимнастёрке парня красовался чудовищных размеров орден Боевого Красного Знамени – явно самодельный. Кроме шашки, он вооружён был маузером в кобуре. Парень обеими руками обнимал здоровенный глиняный жбан.
– Вот, господа, напарник мой и вечный антагонист – юный партизан Киря Деев, – сказал офицер. – Вождь Нарадарн кланяется вам ведром священного туртука – большая, доложу вам, честь…
Парень поставил жбан на зелёное сукно, выдвинул свободный стул, развернул его спинкой вперёд и уселся.
– Кирила, – строго сказал Радишевский. – Приличные люди прежде спрашивают у дамы разрешения садиться… Вы позволите, сударыня?
Разрешения сесть у Веры Игнатьевны попросили первый раз в жизни. Она машинально кивнула.
– Может быть, и закурить дозволите? Сами пахитоску не желаете?
Она снова кивнула.
Видно было, что этот человек привык всегда и везде распоряжаться по праву хозяина.
Офицер сел, вложил в рот папиросу из тяжёлого латунного портсигара, угостил даму, дал ей огоньку, с удовольствием затянулся, обвёл взглядом присутствующих и остановился на Сергее Ивановиче.
– Сударь, тот Женька Турков, который в штабе у Трилиссера, вам не…
– Дед, – сказал Сергей Иванович.
– Де-ед, – сказал офицер. – Женька – дед… Боже мой! Так до сих пор и не могу я понять, какая сила нас развела по разные стороны! Но, впрочем, для вас это дела давно минувших дней и так далее. Но хоть вы и Турков, а за собакой приглядывать надо! Бегает где попало!
– Где? – испугался Дядька.
– Почём я знаю? Должно быть, где-то в Европе… А теперь к делу, потому что времени у нас немного, из наших увольнений принято возвращаться в срок… Так, Кирила Иннокентьевич?
– Вождь Белая Гидра сказал правду! – важно ответил юный партизан.
– Зато вождь Красная… кхм… До сих пор в индейцев играем, – сказал ротмистр. – Тем более что обстановка располагает… Значит, так. Племянница ваша жива и здорова, хотя и находится весьма далеко отсюда – во всех смыслах. Она сумела самостоятельно пройти в Индарейю, что дано немногим – только тем, кто приносит в дар самое дорогое…
– Жаль, что он не слышит, – сказал Турков, кивнув на Дюка.
– Ну и в другом смысле дар… Талантливая девица, ничего не скажешь, знаки схватывает… Кирила! Дай англичанину глотнуть туртука! Царство небесное проспит!
– Она… вернётся? – спросил Дядька.
– А это уж как сама пожелает. Сейчас она на землях вождя Гиджеригара – это, по нашим меркам, всё равно что в Швейцарии. Дорога ей предстоит дальняя, но относительно безопасная, тем более, что и провожатый найдётся…
– Вот же присосался, Антанта окаянная! – воскликнул Киря Деев и отпустил голову герцога. Терри поднял глаза – всё ещё мутные, но уже осмысленные. – Туртук не водка, много не выпьешь…
– Ага! – сказал ротмистр. – Для вас лично – только хорошие новости. Пассия ваша жива и здорова, брат ваш выслужил у вирикуна Гиджеригара положенный срок и теперь свободен. Правда, не знаю, как там у вас получится по закону – он вам хоть и близнец, а на вид всё ещё подросток. Зато старый зануда снял с вашего рода проклятье безумия! Можете спокойно заводить детей и не тревожиться за отца. Переведите сеньору испанцу, что Барселона уцелела исключительно благодаря тому, что сэр Родерик не дал окочуриться драу принца Муллиана. Дело в том, что драу приходят за телами своих покойников всем кагалом, а вы видели, на что способен малыш Трорд в одиночку… И сами-то ульваны буйные, но их драу…
– Простите, – подала голос Вера Ивановна. – А вы-то каким образом…
– О, сударыня! – махнул рукой офицер. – История забавная, но очень длинная. Временами страшная, временами весёлая, временами печальная. Свои записки я оставляю вот ему – внуку однополчанина моего незабвенного… Только не спрашивайте, сколько мне лет! В Индарейе другой счёт, и считают там отнюдь не годы. Прокопий! Бокалы всем присутствующим!
Странная жидкость, именуемая туртуком, успокоила людей – даже рассказ ротмистра теперь казался им вполне житейским, обыкновенным откровением вагонного попутчика.
– …А куда мне, собственно, возвращаться? К кому? Вот Кирила, он тут бывает чаще меня, но это понятно – желает возмужать, заматереть, а то ведь совсем юнец был! А мне стариться ни к чему, у меня еще в Крае Света дел полно – экспедиции, топографические съёмки, составление карт, племенные войны… Во время Первой мировой лежал я в госпитале с одним удивительным человеком, да вы его знаете, можно вам его теперь знать, Николеньку… О дальних странах мечтали. Вот он бы сейчас стихи слагал про Индарейю, да не судьба.
– А у вас, ротмистр, родственники в России остались? – спросил Турков.
– Ну да, – вздохнул ротмистр. – Жена, двое сыновей. Одного она увезла в Стамбул, другой потерялся. Один мой правнук живёт сейчас в Австралии. Лесоруб, мормон, бородища, как у раскольника… О чём мне с ним говорить, когда Майн Рид учит нас отстреливать этих самых мормонов на месте преступления? Так что поживу, постранствую… Кто бы мог представить, что на самом деле эльфы – сущие дикари, Монтигомо, Умслопогасы, даяки и семинолы? Вокруг озера Улавар такие живут, что даже хижин не строят и оружием не пользуются! Выхватил рыбу из воды, слопал – и дальше живёт! А есть и вовсе неведомые земли… И знаете, господа, я давно не чувствую себя наёмником! Ваша Россия – уже не моя, а вот за Индарейю костьми лягу…
