– Братец, миленький, не нравится мне тут…
– Не привередничай, Тиша. Нам выбирать не приходится…
Хозяин проявил неожиданную расторопность и вскоре притащил две большие дымящиеся миски, доверху наполненные большими кусками тушеного мяса с овощами.
Вместо ложек были какие-то замурзанные деревянные лопаточки, а вилки тут вряд ли когда и водились – небось не королевский дворец.
– А почему стульев нет или хотя бы скамеек? Встояка-то гости больше сожрут! – сказал Терентий.
– Так гости устанут быстрей, – объяснил Киндей. – Угомонятся, ночью бесчинствовать не будут. Ладно, ешьте, а я наверх схожу, посмотрю, что там у меня немтыри делают…
Как ни голодны были братья, как ни вкусно пахло угощение, но едва они сумели проглотить по куску.
– Что за диво? – сказал Терентий. – Вроде бы только что готов был хоть кошку съесть…
И добавил совершенно для себя несвойственное:
– Не к столу будь сказано!
Обычно-то он за столом как раз про всякие гадости говорил.
– Да я уже сыт, братец. Надо Василька покормить, миленького нашего…
Василиск, оказавшись на столе, весело забегал туда-сюда, опустошил сперва одну миску, потом другую, потом все кости и объедки уничтожил и даже столешницу вылизал!
– Странное создание наш Василек, – задумчиво произнес Терентий. – Жрет, жрет, а гадить не гадит…
– У него, миленького, метаболизм такой! – заступился за василиска Тихон и бережно отправил питомца отдыхать за пазуху.
Вернулся хозяин и почему-то страшно удивился, что все съедено. Он с недоверием взял миски и внимательно их осмотрел со всех сторон.
– Ага, – сказал он. – Вы, значит, еще и заговоренные… Вот что я вам скажу, ребятки, как свой своему. Я ведь в молодости тоже пошаливал! Не надо вам здесь ночевать. Я и сам бы не остался, да ведь растащат все без меня. Боюсь я этих немтырей. Что им надо, почему окольными дорогами ходят? Здесь обычно чужих не бывает, а заходят только такие, как вы. Какие между своими счеты?
– Что же нам – на конюшне ухо давить, чушка алюминиевая?
Старый Киндей не обиделся.
– Зачем на конюшне? Если пройдете по дороге шагов триста, то на той стороне увидите хороший большой дом. Там тоже постоялый двор. Хозяин добрый, любезный – не то что я. Он не наших земель человек. У него и чище, и дешевле, а уж как он любому постояльцу радуется!
ГЛАВА 16,
в которой старая поговорка поверяется делом
Кладбище в Столенграде большое и неуютное. Посконичи полагают, что мертвым уют ни к чему, а живым и так сойдет.
Не дошли еще руки у короля Стремглава до погоста, не успел он его обустроить, как в иных землях, – чтобы мог человек в грустную минуту пойти, полюбоваться каменными фигурами, почитать надписи, сделанные на черных плитах, посидеть на скамейке под темными елями (кипарисы в Посконии не росли), подумать, помянуть ушедших, попечалиться о себе и обо всем роде человеческом, поплакать и на время успокоиться.
Даже почва здесь была какая-то негостеприимная – рыжая охристая глина, зимой превращавшаяся в камень.
Королевские стражники – старые, надежные мужики – разрывали свежую могилу и шептались между собою, изредка опасливо поглядывая на стоящего поодаль Стремглава.
– Он, как сыновья со двора съехали, чудесить начал…
– Тебе бы так чудесить! Остался один как перст! Только старца схоронил – ан и лучший друг в сырую землю подался…
– Может, он у нас некромантом заделался?
– Скажешь тоже! Он колдовство на дух не переносит!
– А помнишь, как тогда, ну… когда королева-то?
– Не болтай! Не нашего это ума дело!
– На что же ему мертвый Ироня понадобился?
– Значит, понадобился. У мертвых много чего интересного можно узнать!
– Жалко Ироню. Я его еще по мятежному времени знал…
– Как-то поспешно его похоронили вслед за старцем. Ни тебе тризны, ни музыки…
– Стой, а это что за будыль торчит?
– Это бамбук называется, южное дерево…
– Смотри, прямо в крышку уходит! Ой, нечисто здесь!
