Повинуясь его призыву, я медленно пошла вперед, вынужденная лавировать между растянувшихся на полу тел - полностью лишенных каких-либо комплексов, образующихся под влиянием морали или навязанных обществом социальных норм. Попутно я с любопытством заглядывала за мало что скрывающие занавески, каждый раз невольно поражаясь и ужасаясь жизненным сценкам, разыгрывающимся в глубине уединенных ниш. Голенький ребенок, едва ли насчитывающий более месяца от роду сосал синюшную грудь полуголой, пьяно посапывающей бабищи, сплошь покрытой синяками и кровоподтеками. Два обнаженных тела, мужское и женское - распухшие, покрытые незаживающими чирьями, сплетенные в однозначной позе, представляющей собой омерзительную пародию на акт любви. Почти раздетая светловолосая женщина - еще довольно молодая и сохранившая следы былой привлекательности, тянула набухшую узловатыми венами руку навстречу закопченному шприцу с мутной жидкостью, а рядом уже торопливо расстегивал ширинку брюк высоченный, покрытый татуировками бугай. И еще много чего, категорически отказывающегося укладываться в мое потрясенное сознание. Большей глубины падения и худшего уровня деградации разумных существ, уже полностью утративших чувство собственного достоинства - я и представить себе не могла...
Таща за собой совершенно обалдевшую Галку и послушно следуя указаниям Игоря, я достигла дальнего конца зала, оказавшегося неожиданно чистым и даже уютным. Перегородка, сложенная из пустых картонных коробок отделяла его от общей части, создавая иллюзию некоей мнимой изолированности. Пол здесь устилали сносно чистые одеяла, а функцию мебели выполняли две заполненные книгами этажерки и положенная на кирпичи доска, заменявшая стол. На столе возвышался сильный автомобильный фонарь. Обклеенную журнальными картинками нишу занимал старенький скрипучий диван, на котором полулежал бедно, но опрятно одетый старик с длинной седой бородой и пронзительным взглядом подслеповато прищуренных глаз, испытующе разглядывающих меня из-под завесы кустистых бровей.
- Здравствуй, Летописец! - заискивающим тоном поздоровался Игорь, присаживаясь на одну из разбросанных по полу подушек. - А раньше ты и разговаривать со мной не желал...
- Не люблю мародеров, - презрительно заявил старик голосом, неожиданно оказавшимся очень внятным и благозвучным. - Вы похожи на крыс. Шарите по щелям, ищите, что плохо лежит, и мертвых беспокоите - да обираете без зазрения совести.
- Не ворчи, старик, - возмущенно ощерил зубы диггер, протестующе нахохливаясь и становясь похожим на голодного сыча-падальщика. - Мы никому вреда не приносим...
- Так ведь и пользы тоже! - резонно парировал старик. - Шум от вас да хлопоты.
Диггер сердито дернул плечом, будто надеясь отмести предъявленные ему обвинения. Но его собеседник уже утратил всяческий интерес к проделкам подземных исследователей, переключившись на меня.
- А ну-ка, подойди сюда дочка, дозволь на тебя полюбоваться! - ласково позвал он, довольно поглаживая бороду. - Не, не подвело меня чутье, однако. Я знал, что рано или поздно ты к нам придешь...
- Здравствуйте, дедушка! - немного растерянно произнесла я, подходя вплотную к дивану и учтиво наклоняя голову. - А откуда вы про меня знаете?
- Ну, не совсем про тебя, - улыбнулся старик. - По словам посвященных людей, тебя называют Светлой королевой из древнего рода, коей придется вступить в борьбу с жестоким богом и спасти землю от гибели!
- А это, случаем, не сказка ли? - иронично спросила я, подчиняясь красноречивому жесту старика и усаживаясь возле его колен.
- Нет! - густо хохотнул подземный мудрец. - А вот и доказательства! - он взял меня за руку, пальцем отслеживая плоски на моем запястье. - Гляди, линия твоей жизни начинается сразу же под указательным пальцем, опускается вниз, трижды опоясывает запястье и, снова поднимаясь вверх - уходит в мизинец... Готов подписаться под каждым своим словом - в мире не существует второго человека, способного похвастаться подобным кожным рисунком, свидетельствующем о врожденном сверхдолголетии и ожидающих тебя приключениях. И еще, - он положил ладонь мне на грудь и на мгновение опустил свои морщинистые веки - напряженно прислушиваясь. - Твое сердце? Оно и правда особенное?
- Да, - нехотя призналась я, всегда избегавшая разговоров на эту тему. - Но прошу вас, не стоит сейчас обсуждать мои секреты...
- Хорошо! - согласно кивнул старик. - Как хочешь, королева!
- А что с ее сердцем? - влез в разговор Игорь, неотступно следивший за нами горящими от взбудораженности глазами.
- Тебя это не касается! - сердито огрызнулась я.
Диггер недовольно наморщился.
- Звать меня Василием Силантьевичем, а по-здешнему - просто Силычем, - степенно представился старик. - Я раньше - по молодости, в университете преподавал, а потом жизнь неудачно повернулась, покрутила, помотала - да и привела меня сюда...
' Так вот почему он так правильно разговаривает, - с жалостью подумала я. - И следит за собой в меру возможности. Старого интеллигента ничем не сломишь - ни нищетой, ни бедами'.
- Ты бы, Силыч, нам про дорогу за Грань рассказал, - бесцеремонно потребовал Игорь, извлекая из своего рюкзака пару банок отличной тушенки, пачку галет, контейнер с одноразовыми пластиковыми стаканчиками и бутылку недешевой водки.
- А на поверхность вы выходите? - спросила я.
- А как же, - откликнулся старик, упоенно принюхиваясь к запаху мяса, исходившему из распечатываемых Игорем банок. - Есть у нас свои охотники да добытчики, они всех и кормят.
Судя по худобе Силыча, кормились подземные жители отнюдь не досыта, а скорее - впроголодь.
- И как же вы живете в этом аду? - пискнула Галка, капризно потыкавшая пальцем подушку и только после такой проверки решившаяся доверить ей свои драгоценные ягодицы.
- Э, милая моя, это место еще не ад! - благодушно хохотнул старик, с вожделением поглядывая на выставленную диггером выпивку. - Ад - это наша жизнь целиком минус водка, и помноженная на бесконечность...
- Здорово сказано, не даром тебя Летописцем выбрали! - похвалил Игорь, разливая водку по стаканчикам. Нам с Галкой по чуток, а им с Силычем - почти до краев.
- Эх, хорошо! - старик выцедил спиртное даже не поморщившись, будто воду, и довольно захрустел галетой с положенным на нее ломтем тушенки. - Вот что есть водка, к примеру? Если разобраться, то просто мелочь. Мелочь - а приятно. Хотя если приятно, то значит уже не мелочь...
Я улыбнулась. Силыч мне понравился. Было в нем что-то привлекательное, этакое неистребимо жизнелюбивое и притягательное, не задавленное даже этими мрачными подземельями. Наверное, уважающие себя люди остаются людьми всегда, в том числе и в столь невыигрышной ситуации.
- Дедушка Силыч, поведай нам про Грань, а? - мягко попросила я.
- Э-хе-хе, - скорбно закряхтел старик, задумчиво разглаживая бороду. - Кому-то акромя тебя я бы посоветовал туда и нос не совать, но раз уж линия твоей жизни такова..., - он тяжело вздохнул, запустил руку в карман своих лохмотьев и вытащил засаленный, обтянутый кожей блокнот. - Слушайте, - он уткнулся в блокнот и начал рассказывать: - Под обжитым нами уровнем подземелий скрывается еще один, куда более старый. А строить его начали не одну сотню лет назад, постепенно расширяя подвалы знаменитых купеческих домов - дворца лиходея Расторгуева, торговца 'пьяным' товаром, да того самого заводчика Григория Зотова, коий Кыштымским зверем прозывался...
- И почему он столь оригинально прозывался-то? - невежливо перебила я.
- Да уж дюже люто он с простыми работягами расправлялся, - напрямую пояснил Силыч. - Мучил их почем зря, издевался и голодом морил. Закрывал в своих подземельях и изводил десятками. А сильнее всего ненавидел он тех, кто супротив его уставу старообрядческому выступал. Сказывают, выстроил он такую разветвленную сеть ходов под городом, что они на многие километры тянулись. И мол прятались в тех катакомбах святые мужи из подземного скита при горе Шунут. Дескать, переселились они туда и дали нерушимый обет - никогда здешние места не покидать. А мне рассказывали сторожилы, будто и по наше время сохранились под городом их кельи да молельни заброшенные, самим великим старцем Дормидонтом освященные, главой уральских раскольников. И якобы до сих пор хранятся в тех ходах иконы древние, чудотворные, еще Андреем Рублевым писаные, а потому - цену баснословную имеющие...
