королевского дворца. Меня завели на теплую кухню и усадили в высокое резное кресло, придвинутое к очагу, где жарко полыхали отличные сосновые поленья.
— Устраивайтесь поудобнее, а меня Пилей зовите, ваша милость, — не переставая бухтела толстуха, стаскивая с моих негнущихся ног задубевшие от грязи сапоги. — Сейчас мы с вами кушать будем, затем купаться в лохани с горячей водой, а потом — баиньки. И не стесняйтесь меня, ради Неназываемых, я ведь еще вашу матушку, покойную принцессу Аньерд, с самых пеленок вырастила.
— Спасибо! — поблагодарила я слабым шепотом. Подумала и добавила: — Нянюшка…
— Деточка моя! — расчувствованно всхлипывала Пиля, целуя меня в давно не чесанную макушку. — Родненькая, да я ради тебя жизни не пожалею. Ишь до чего они тебя довели, злыдни! Ладно хоть принц Арден… ой, то есть его величество Арден, велел нам тебя отыскать и приютить…
— Арден? — удивленно хмыкнула я. — Ну-ну…
— Чего нукаешь? — подначивающе рассмеялась отрешенно привалившаяся к стене Элали. Она задумчиво сложила руки на груди и рассматривала меня с каким-то затаенным восторгом. — Запрячь Ардена ты, значит, не соизволила, зато нукаешь.
Я протестующе повела плечом:
— Признайся, ты во мне разочаровалась?
— Ничуть! — фыркнула прекрасная куртизанка. — Вы оба слишком свободолюбивы, а ты и без меня отлично понимаешь: каждый мужчина ищет спутницу своей жизни, а не ее хозяйку.
— И как он тебе? — спросила я, намекая на Ардена.
— Красив, — равнодушно признала Элали. — Высок, аристократичен и тощ!
— А ты что, предпочитаешь полных мужчин? — изумленно хлопнула ресницами я.
— Полных — чего? — метко съязвила порхающая, которая и в детстве-то никогда за словом в карман не лезла. — Хотя ты права, в мужчинах всегда полно эгоизма и пафоса. Ну да ничего, скоро он поумнеет — и из вас выйдет отличная пара.
— Не выйдет! — хмуро перебила я. — Арден женится на Эвридике, это уже решено!
— Выйдет, — лениво повторила куртизанка. — Уж ты мне поверь, у меня в таких щекотливых вопросах глаз наметанный.
Я озадаченно замолчала, сбитая с толку ее настойчивостью и непоколебимой уверенностью в собственной правоте.
— Вот и хорошо! — между тем хлопотала вокруг меня нянюшка, выставляя на стол миску с мясным рагу, которое я начала неторопливо есть, наслаждаясь каждым проглоченным куском. Элали не покидала своего поста возле стены, словно караулила непослушную меня, а Пиля уселась напротив и стала поглаживать мои худые пальцы.
— Худенькая вы какая, аж жалость разбирает, — квохтала она, обхаживая меня, словно наседка, пестующая своего единственного цыпленка. — Даже светитесь вся насквозь.
— Она же звезда, ей и положено светить! — пошутила Элали, но произнесенная ею фраза прозвучала неожиданно серьезно.
Я только собиралась ответить, как внезапно на кухню забежал несуразный лопоухий щенок и забавно повалился мне под ноги, запнувшись об отставленный в сторону сапог. Я вылезла из кресла, присела, поймала лохматого дурашку и ласково перекатила на бочок. Рассеянно почесала ему за ушком, грудку, под мышкой. Тот перевернулся пузом кверху и вдруг на радостях пустил верноподданнический фонтанчик.
— Ишь ты, чего учудил, увалень! — умилилась болтливая Пиля. — Видать, вы ему сразу понравились. А ведь до вас он ни на кого и смотреть не хотел, гавкал только да норовил зубами тяпнуть. Эта важная принцесса Эвридика, — нянька негодующе дернула пухлой щекой, — уже приказала его на улицу выкинуть.
— Еще чего! — возмутилась я.
— И не говорите, детка! — обрадованно подхватила толстуха. — Тьма знает, что творит эта Эвридика во дворце, вся прислуга ее с первого взгляда невзлюбила. Она горничных гоняет, на камердинера накричала, цирюльнику таз с водой на голову надела, дескать, тот ее плохо причесал! Фурия, а не принцесса!
— И среди дорогих женщин немало дешевок! — насмешливо поддержала ее Элали.
Я, не переставая возиться с щенком, смущенно скосилась на излишне откровенную куртизанку.
— Ну зачем ты так, сразу все на деньги переводишь? — пробормотала я.
— А как узнать себе цену, если не продаешься? — грубовато расхохоталась она, показав ослепительно белые зубы. — Не пара они, попомни мои слова.
Я досадливо отмахнулась, абсолютно не желая воспринимать ее сомнительные доводы.
— Так можно нам щенка на кухне оставить? — вдруг непоследовательно спросила нянька, заискивающе глядя на меня. — Он никому не помешает, а вам, глядишь, все веселее будет.
Словно поняв, что речь идет о нем, шкодливый приблудыш забавно приподнял правое ухо и смачно облизал мне нос. Я радостно рассмеялась, чувствуя, как оттаивает моя заледеневшая душа и согревается замерзшее тело.
— Ну прямо конец света, а не день сегодня выдался! Пиля, слушай мой приказ: готовься щенка стирать, меня мыть, обед готовить. Впредь кормить станешь нас с ним порознь: его на кухне, меня в столовой. Самое главное — посуду не перепутай!
— Слушаюсь, ваша милость! — по-военному четко отрапортовала счастливая нянька и отправилась греть воду.
Чем больше я сплю, тем меньше от меня вреда. Ну в смысле тогда я никого драконами не травлю, не разочаровываю и не пугаю. Плохо одно: как только я ложусь спать, ко мне в голову сразу же лезет всякая ерунда… Интересно почему. А-а, кажется, догадалась: ерунда тоже хочет спать и просится домой!
Я с измученным вздохом перевернулась на другой бок, еще чуть-чуть полежала и решительно откинула одеяло. Хватит себя мучить, все равно не усну! Вроде бы за столом у меня буквально веки слипались от усталости, потом я чуть не вырубилась в лохани с горячей водой, но стоило добраться до кровати, как сразу же на тебе — сна ни в одном глазу. Словно кто-то посторонний старательно долбил по моей голове, внушая одно и то же монотонно повторяющееся указание: «Не спать, не спать, не спать». И я никак не могла понять причину своего странного состояния. Полагаю, виной всему стало это роскошное ложе — застланное мехами и шелками. Выходит, отвыкла я уже спать на нормальной кровати, теперь мне куда милее ночевка в степи или пустыне, когда плащ заменяет одеяло, а с функцией подушки успешно справляется подложенный под голову кулак.
Утвердившись, таким образом, в своих ощущениях, я встала, оделась и критично оглядела отведенную мне спальню, порицающе прищелкнув языком. М-да… Тьма знает что, а не помещение! Комната была богато обставлена, даже чересчур пышно и крикливо, что вызывало у меня чувство неудобства. Уютом здесь и не пахло. Вместо тростника пол покрывали пушистые ковры, в уголке, на ширме, явно выбранной на самом дорогом прилавке осенней ярмарки, играли выписанные яркими красками сказочные животные. Стены завешивали гобелены эльфийской работы. Пара каменных львов стояла возле двери, глаза из полированного граната пылали на черных мраморных ликах. Ну разве тут уснешь? А кроме того, угнетало подсознательное предчувствие близкой беды, настойчиво напоминающее о необходимости как можно скорее покинуть этот пышный чертог… И я не имела оснований игнорировать столь очевидный намек.
Я на цыпочках покинула спальню, но, открыв дверь, едва не наступила на молоденькую служанку, умостившуюся под порогом. Я с недоумением посмотрела на девушку, неловко свернувшуюся калачиком на тонком веревочном половичке, а затем наклонилась и участливо тронула ее за плечо.
— Ложись на мое место, а то ведь замерзнешь насмерть! — прошептала я.
— А вы, ваша милость? — благодарно забормотала заспанная девица, поеживаясь от насквозь пронизывающего сквозняка, ибо камина в коридоре не имелось.
— Прогуляюсь, — улыбнулась я. — На свежий воздух выйду.
— А! — догадливо хихикнула эта простая душа, поняв меня совершенно неправильно. — До ветру, значит… А зачем? У вас же ночной горшок под кроватью, очень удоб…
— Иди спи! — Не дав девушке договорить, я со смешком втолкнула ее в свою спальню. — И горшком
