Вот дура. При чем тут деньги?..
– Пить хочу, – сказал рядом Иван и деловито полез в ее рюкзак. – А где наша вода?
– В наружном кармане, – ответила Ингеборга и добавила, больше для порядка: – Когда лезешь в чужую сумку, нужно сначала спрашивать разрешения.
Смежив длинные светлые ресницы, Иван глотал воду, на мордахе у него было написано неописуемое блаженство.
– Я же не в чужую, – возразил он, отрываясь от бутылки и дыша тяжело, как набегавшийся жеребенок, – я же в нашу!..
Ингеборга засмеялась.
Что там великие авторитеты думают на этот счет? В смысле «губительных последствий»?
А сумка-то действительно «наша»…
– Иван, мы сейчас пойдем обедать, – объявила Ингеборга, решив, что не будет никаких губительных последствий, если она оставит эту сумку без внимания. – Уже половина третьего.
– А можно я еще разочек прокачусь? – немедленно заныл Иван. – Я только туда и обратно, а вы на меня посмотрите, ладно? Ну пожалуйста…
– Хорошо, – легко согласилась Ингеборга, – один круг, и мы идем обедать. Кстати, ты особенно не старайся выложить все силы прямо сейчас. После обеда мы тоже можем покататься. Если захотим, конечно.
– Что, правда? – спросил Иван недоверчиво, но Инга Арнольдовна лишь посмотрела, как умела смотреть только она одна, так, что сразу становилось ясно – она не обманывает, не морочит ему голову и не старается от него отвязаться.
А Клара только и делала, что обманывала его!..
Ножки-дощечки, обутые в двухсотдолларовые коньки, проделали замысловатый пируэт, и, стараясь делать все правильно, Иван покатил по аллее. Худая мокрая спина и несуразно длинные руки, которыми он беспорядочно махал, выражали щенячий восторг.
Ингеборга тоже хлебнула воды из бутылки и засунула ее обратно в карман рюкзака.
Господи, какой скотиной должна быть женщина, которой хватило духу его бросить! Ну ладно мужа – муж действительно не подарок, – но такого мальчишку!
Ингеборга решительно заправила под кепку выбившуюся прядь волос, поднялась с лавочки и подхватила рюкзак. Что-то ее все тянет на ту самую слезливую жалость, которую она так категорично осуждала десять минут назад.
Иван выехал из-за поворота – лицо сосредоточенное, губы сжаты, – с некоторым усилием выровнял ноги и стал разгоняться. И все-таки не удержался, глянул – наблюдает она за ним или нет – и, увидев, что наблюдает, улыбнулся короткой победной улыбкой.
Ингеборга шмыгнула носом и помахала ему рукой, хотя он уже смотрел под ноги, а не на нее.
– Здрасьте, – сердито сказал кто-то у нее за спиной, – я вас еле нашел.
От неожиданности она повернулась как-то на редкость неловко, ее ролики разъехались в разные стороны, и, чтобы не упасть, она со всего маху плюхнулась задом на лавочку. Пластмассовая бутылка в рюкзаке издала подозрительно неприличный звук. Павел Андреевич посмотрел, как показалось Ингеборге, с недоумением.
– Папа?!! – издали заорал Иван. – Папа, это ты?!!
– Нет, – сказал тот, – это не я. А это не ты?
– Папа!!! Папочка!!! – Раскинув руки, Иван подлетел, прыгнул, повис, беспорядочно тычась лицом куда попало. Ролики лупили по скамейке, сияли кривоватые передние зубы, и распластанная на лавочке Ингеборга вдруг подумала, что знает теперь, как выглядит беспредельное, полное, вселенское счастье.
– Папочка, откуда ты тут взялся?! Как ты нас нашел?! А мы даже не знали, что ты собираешься приехать! Пап-ка!!! Слушай, а ты обратно когда уедешь?
– Завтра утром, – сказал отец и сел вместе с Иваном на скамейку, рядом с Ингеборгой, – у меня… свободное время оказалось.
– Утром? – не поверил Иван и, отстранившись, посмотрел отцу в лицо. Но по его лицу тоже было похоже, что он говорит правду. – Ты будешь с нами кататься?
– Я посмотрю, как вы катаетесь, – пообещал отец.
– Меня Инга Арнольдовна весь день учит! Инга Арнольдовна, можно я проедусь, ну, специально для папы, а? Один раз только! А потом пойдем обедать. Можно?
Ингеборга кивнула, и, поминутно оглядываясь, Иван покатил по аллее.
– Не смотрите на меня с таким изумлением, – попросил Степан мрачно, – вы меня нервируете.
Иван опять оглянулся, и Степан махнул ему рукой.
– У нас… несчастье. Умер мой прораб, Петрович. Я с ним хрен знает сколько лет работал.
– Как умер? Когда?
– Сегодня ночью. Прямо в Сафоново, где мы вчера водку пили. То ли от водки, то ли от сердца, то ли неизвестно отчего…
– Как неизвестно? – повторила Ингеборга растерянно. – Почему неизвестно?
– Потому что странные дела у меня на объекте творятся, Инга Арнольдовна, – ответил Степан, – ну то
