– Мне пять не надо, – отказалась она, – мне тоже можно… два. И салат. И булку. И воду без газа.
– И мороженое! – завопил Иван, вспомнив. – Мы еще дома договаривались, что сегодня в парке едим мороженое!
Степану стало весело:
– Так, еще раз, только по порядку. Два шашлыка каждому, салат, воду без газа, булку и потом мороженое.
– И мне булку! И мне не воду без газа, а кока-колу со льдом! Ну ладно, без льда. А салат только если из картошки, а если из капусты или помидоров, то мне не надо! И если есть, кукурузу! А воду прямо сейчас, можно, пап?
Степан посмотрел на своего сына и его няньку, в изнеможении развалившихся за шатким красным столом с круглыми оплавленными оспинами от сигарет, и захохотал во все горло.
Ну точно, беда с этим настроением! Ну просто переходный возраст какой-то!..
– Вам помочь? – спросила Ингеборга. Ей понравилось, что он так неожиданно засмеялся. В этом была некоторая надежда.
– Ну помогите! – разрешил он.
На коньках она была очень высокой, непривычно высокой. Ему было неловко оттого, что она такая высокая. Кроме того, он не мог оторвать глаз от ее ног, обутых в твердые ботинки со сложными замками.
Она была в длинной майке и твердом берете, повернутом козырьком назад, как кепка у Ивана. Штанишки из плотной черной ткани обтягивали ноги и аккуратный рельефный зад. Наколенники – кожаные, заслуженные, вполне спортивно потертые, не какой-то там пластмассовый мусор! – вид нисколько не портили, а даже, наоборот, придавали ей определенную стильность. Рукава свитера, наброшенного на плечи, связаны впереди огромным узлом, волосы торчат из-под берета в разные стороны, темные очки зацеплены за воротник майки, перчатки, тоже не слишком новые, удобно облегают узкие запястья и длинные пальцы. В их круглых дырках видна очень белая кожа.
Всемилостивый архангел Гавриил и все его помощники!..
– Только нам побыстрее, пожалуйста, – попросила Ингеборга, доверительно заглядывая в окошко, из которого по-уличному вкусно и остро пахло жареным мясом, луком, горчицей, горячим хлебом и кофе, – а то мы с голоду умрем!
Наклонившись, она толкнула задом Павла Степанова, но даже не заметила этого. Зато он заметил.
Решив, что снова призывать на помощь архангела Гавриила со товарищи совершенно бессмысленно, он с усилием отвел от нее взгляд и посмотрел вдоль аллеи.
Солнце шпарило, как летом, парочки прогуливались, взявшись за руки, мальчишки на роликах неслись наперегонки, и была еще только середина дня, и он неожиданно подумал, что жизнь прекрасна…
– Помогите мне, пожалуйста, – попросила Ингеборга, – я одна все это не унесу.
Он подхватил пластмассовые мисочки с салатом и хлебом, а она взяла воду и дефективные одноразовые вилки и ножи, и они двинулись к Ивану, который выражал такое нетерпение, что даже привскакивал и подпрыгивал.
«Как это я догадался поехать в этот дурацкий парк? – думал Степан. – На работе я бы точно к этому времени уже сдох. А я поехал в парк и сейчас буду есть шашлык на улице».
Иван уже поедал салат – тот самый, из картошки, – и жевал черный хлеб, и запивал его водой из бутылки, и перед ним стояла еще одна, не начатая, миска с кукурузой, и он посматривал на нее с удовольствием и предвкушением.
Выскочила официантка в неуместно чистом фартуке и выставила перед ними гору мяса. Выглядела гора внушительно.
– Куда нам столько? – спросил Степан, ни к кому конкретно не обращаясь. – Оставим половину!
– Пап, ничего мы не оставим, – уверил Иван, вгрызаясь в мясо, – что ты!
– Мы очень есть хотим, – пояснила Ингеборга, – просто ужасно!
– Я вижу, – согласился Степан. И они действительно все съели.
– Вы знаете, – сказал Степан после того, как его сын слопал последний кусок и вразвалку, как объевшийся щенок, пошел к окошку за следующей бутылкой воды, – я никогда не видел, чтобы он так ел. Что такое?
– Да ничего такого, – пожала плечами Ингеборга, – просто весна, авитаминоз, да еще целый день на улице, да еще на роликах! Он же растет. Его нужно хорошо кормить.
Степан посмотрел на нее подозрительно, но она говорила совершенно серьезно.
После обеда хорошо накормленный Иван стал неудержимо зевать, и стало ясно, что ни о каком продолжении роликового марафона не может быть и речи. Его нужно было везти домой, однако даже Степан понимал, какое горе постигнет его сына, если только он скажет о том, что этот сказочный день закончен и пора возвращаться.
– Вот что я думаю, – начал он осторожно, как будто пробуя слова на вкус, – может, нам лучше мороженого съесть в каком-нибудь кафе? Здесь наверняка мороженое не очень.
– Да, – подхватила догадливая Инга Арнольдовна, – это хорошая идея, а то я что-то устала. А ты, Иван?
– Я – нет, – уверил Иван бодро, изо всех сил тараща глаза. Он боялся, что они как-то незаметно и против его воли закроются и он не успеет ничего предпринять. – Я совсем не устал. Но я согласен.
И он нагнулся – на спине цепочкой выступили позвонки – и стал снимать ролики.
