Значит, всех, кто будет входить и выходить, ей придется «впускать» и «выпускать», то есть приподниматься, согнувшись и неудобно и слегка неприлично отклячив зад, собирать свое кресло, подхватывать пакет, придерживать рукой шапку, чтобы не сбили, и все это за тридцать рублей.
– Передавайте деньги! – хриплым голосом закричал водитель из глубины ада, в котором усаживались, пихались, отвоевывали лишние сантиметры и ненавидели друг друга. – Без сдачи передавайте! У меня сдачи нету, считайте сами там!
– Мужчина, мужчина, куда вы портфелем своим, у меня тут ребенок!..
– У вас сколько?
– У меня пятьдесят одной бумажкой, а у вас?
– Вот возьмите за двоих, только там мелочь.
– Ой, блин, какая еще мелочь!
– Предупреждать надо, все рассыпалось!
– Так я вас предупредила!
– А мне наплевать, только собирать я не буду!
– Граждане, пока все не передадут, не поедем!
– Хто это там ползает?! Господи Иисусе, ползает хто-то!
– Я деньги собираю. Деньги рассыпались. Ногу подвиньте, подвиньте ногу-то! Все инвалиды, как один!
– Милый, а место для ветеранов бесплатное есть у тебя или нету?
– Нет у меня бесплатных мест, мамаша!
– Да как же нет, когда у тебя над головой написано, что одно место для инвалидов бесплатное!
– На заборе тоже много чего написано, мамаша! Или оплачивайте, или вылезайте!..
Наталья сидела, сгорбившись над пакетом и сумкой, зажав в руке тридцать рублей.
– У вас какими купюрами? – прошелестел рядом старичок в облезлой кроликовой шапке. – У меня только пятьдесят, а водитель просит без сдачи…
Наталья показала ему «купюры».
– А вы мне не разменяете?
В сумке у Натальи были еще десятки, но лезть пришлось бы очень далеко. Она ни за что не полезла бы, но старичок был такой смирный и чистенький, морщинистая шея замотана трогательным клетчатым шарфом, кое-где протертым до дыр. Наталья поглядела на шарфик, вздохнула и открыла сумку.
– Давайте я пакеты подержу, голубушка, – переполошился старичок, – давайте!
Наталья передвинула к нему тяжеленный пакет, и старичок с готовностью за него ухватился. Наталья стала рыться в сумке, искать кошелек. Все время попадался телефон, а кошелек, зарытый для безопасности на самое дно, где-то затерялся.
– Вот какое вам беспокойство, – прошелестел рядом старичок, – вы уж извините меня, голубушка.
Голубушка кивнула. Шапка съезжала на нос, мешала, и жарко было, и хотелось, чтобы маршрутка уж побыстрее поехала и доехала до Натальиной остановки, а оттуда до дома рукой подать.
– Передавайте, передавайте, – надрывался водитель, – пока все не передадут, не поедем!
Наталья нашла наконец кошелек, прижала раззявленную сумку к животу и отсчитала пять бумажек. Старичок принял их и вручил ей свою. Обмен состоялся.
Наталья вытерла лоб, выдохнула, зарыла кошелек поглубже и улыбнулась старичку.
Сил у нее не осталось.
– Давайте мне ваши купюры, я передам, – предложил старичок, и Наталье вдруг показалось, что она где-то его видела.
Какой-то он был очень знакомый, свой, что ли, с его клетчатым шарфиком, морщинистой шеей и кроличьей шапкой.
Может, в аптеку приходил?
– Что вы, голубушка? – спросил старичок негромко. – Я вам напомнил кого-то?
Наталья улыбнулась – она не ожидала такой наблюдательности!
– Не знаю, – сказала она и потянула у него пакет, – показалось, должно быть.
– Такое бывает, – согласился старичок. – Нет-нет, голубушка, я подержу, вам ведь так неудобно!
– Спасибо, не нужно, – поблагодарила Наталья, которая не любила никакой навязчивой любезности. Кроме того, она беспокоилась о своем батоне и о колбасе тоже – все это следовало беречь от чужих ног, а сбережет ли старичок?..
– Нет, нет, голубушка, я не отдам, решительно не отдам, вам ведь… далеко ехать?
– Далеко, – вздохнув, согласилась Наталья и покосилась на пакет, надежно ли стоит. Пока все было в порядке. – До конечной. А вам?
– И мне далеко, – уклончиво ответил старичок.
