Троепольский влетел в комнату Сизова и чуть не завыл от разочарования – комната была пуста.
– Где он?! – крикнул Троепольский поверх головы Марата. – Шарон! Где Сизов, я спрашиваю?!
– Так они на встречу отправились. Сказали, что вы в курсе.
– Когда он уехал?
– Так они не уехали, а ушли. На Никитской встреча у них. Сказали, что вы в курсе. У них достижения на почве обсуждения.
Троепольский быстро сел в кресло Сизова. Марат за его спиной делал Шарон знаки, чтобы убиралась. Саша Белошеев выглянул из своей комнаты, и Полина моментально скрылась, пропала из виду.
Троепольский выдвигал и задвигал ящики стола, вытаскивал папки, просматривал их и швырял обратно.
– Что тут такое? – тихо спросила у Марата Ира, притормозив у распахнутой двери. Марат поморщился и нерешительно вошел.
Полина снова показалась в дверях.
– Ты… что-то ищешь?
Троепольский не ответил.
В такие минуты его могла спрашивать только Полина Светлова, и все об этом знали.
– Арсений, – решительно сказала она, – что случилось? Что ты ищешь? Где Сизов?
– Понятия не имею, – ответил Троепольский любезно. Перегнувшись, он по одной вытаскивал бумаги из толстой папки. Просматривал и швырял на ковер. – Почему-то все оставляют грязную работу именно мне. Все мило сообщают мне новости, как будто я один должен копаться во всем этом дерьме!
– В каком дерьме? – это Ира спросила. – Что случилось?
– Все что-то знают, – продолжал Троепольский, словно не услышав ее вопроса, – и никто ничего мне не говорит.
– Какие новости? Кто тебе… не говорит?!
Троепольский дернул ящик, и из глубины его вдруг вывалилась на свет пачка сигарет «Собрание»– зеленые, фиолетовые, розовые и желтые. Красота.
Сизов никогда не курил «Собрание». Мужская половина человечества в их конторе, подделываясь под шефа, курила исключительно «Давыдофф» или «Парламент». Троепольский взял в руки пачку так, словно внутри мог оказаться управляемый фугас. Потом обвел глазами сотрудников. Те моментально потупились. Никто не понимал, в чем дело, но всем было ясно, что с шефом что-то не так.
«У последней черты» – так назывался один замечательный роман, принесенный кем-то в контору и охваченный всеми сотрудниками без исключения.
– Чьи это сигареты?
Молчание.
– Чьи это сигареты?!
– Сизова, наверное, – откашлявшись, сказала Ира. – Если они лежат у него в столе!
– И вообще, – из-за угла высказалась Шарон, – когда происходит отсутствие в смысле отъезда, обыск обыскивать никто не разрешал! Это низко со стороны моральных норм.
– Это мои сигареты, – спокойно сказала Полина. – Ты же знаешь.
– Как они оказались в столе у Гришки?!
Полина наклонилась и ссадила на пол китайскую хохлатую.
– У него свои кончились, а вас никого не было. Он попросил у меня, я дала ему пачку. Он взял ее, и все. Наверное, он себе потом купил, а эти припрятал на всякий случай.
– Когда?
– Что?..
– Когда он просил у тебя сигареты?
– Дня три назад.
– Скажи мне точно! – крикнул Троепольский. – Ну, давай, вспоминай!
Полина переглянулась с Маратом, тот переглянулся с Ирой, а она еще с кем-то переглянулась.
– В день, когда Федька не пришел на работу. Я потом уехала за собакой, ты меня отпустил. А утром у меня Гришка попросил сигарет. Я дала. Я ему еще сказала, что я себе куплю, потому что все равно мне в город надо.
Троепольский открыл квадратную пачку. В ней болталось всего несколько разноцветных сигаретных палочек.
Выходит, Гришка почти все выкурил?!
Он курил цветные сигареты, а накануне Федор сказал ему: «Только посмей, и я тебя убью!» – и сам был убит.
Кто-то приходил к нему в тот вечер – ошибся подъездом. Натали сказала – девушка в капюшоне. Кто-то курил на лестнице сигареты «Собрание» – в банке остался яркий окурок с золотой полоской. Логичней всего предположить, что курила та самая «девушка в капюшоне», тем более что это были как раз ее
