– Да не поеду я домой! Я «Скорую» вызову, и милицию тоже! Вы что? Нелюди?! Так нельзя, нельзя!..
– Ты будешь делать то, что я тебе скажу, – глядя ей в глаза, сказал Олег Петрович. – Милицию я вызову сам, а для «Скорой» тут работы нету. Ты поедешь домой и никому ничего не скажешь. До той поры, пока я тебе не разрешу. Поняла?
– Нет! – закричала Виктория, но ее никто не слушал.
– Свет гасить, Олег Петрович?
– Ничего не нужно.
– Олег, ну так нельзя! И домой не поеду ни за что! Я теперь не усну! И что я папе скажу, он же сразу увидит, что у меня плохое настроение! Ну, Олег, ну что ты делаешь?! Я не пойду!
Олег Петрович тащил ее, а она упиралась, следом двинул насупленный Федор, а Гена уже открыл уличную дверь, из которой сразу потянуло морозом – еще похолодало, и в проеме стало видно небо. Над заледеневшей рекой выкатились звезды, огромные, яркие, как серебряные монеты, брошенные чьей-то веселой рукой!..
– Где твоя машина?
– Там же, где и твоя, за углом!
– Ты просто ехала за нами от самого ресторана?
– Ну конечно! И не поняла, почему вы так далеко остановились! И я даже не знала, куда ты пошел, а потом увидела у Василия Дмитриевича свет и поняла, что ты к нему смылся! Я же не знала, что он… что его… убили!
– Олег Петрович, может, дверь чем подпереть?
– С ума сошел, что ли?! – рявкнул Олег. – Быстрее в машину, пока нас всех не… загребли в милицию!
– Зачем в милицию?! – испуганно спросила Виктория. – Мы ничего плохого не делаем!
Гена с огромной спортивной сумкой вдруг замер в дверях, загромоздил проход.
– Что такое?!
– Тише! – Это Гена сказал. Сказал как-то так, что Виктория моментально перестала причитать, и Федор перестал тащить на плечо съезжавшую лямку от рюкзака, а Олег Петрович вытянул вперед шею, как чем-то напуганная черепаха – если черепахи бывают напуганными.
Гена нашарил на стене выключатель и щелкнул.
Стало очень темно и тихо, только рефлектор сипел и скрипнула половица под подошвой Федора Башилова, когда он осторожно шагнул вперед.
Гена, закрывавший проход, как-то странно, боком, присел и неслышно опустил на крыльцо свою сумку, держа на отлете левую руку, как фигурист. Олег протиснулся вперед и стал у него за плечом.
– Там кто-то есть.
– Где?
– Слева.
Олег сделал попытку выглянуть, и Гена совершенно бесцеремонно задвинул его обратно.
– Никого там нет.
– Есть.
Правой рукой придерживая Олега Петровича, левой Гена ловко достал откуда-то из-под мышки короткий черный предмет, и Федор понял, что это пистолет!
– Может, через черный ход?
– Какой тут, к бесу, черный ход!
Они шептались почти неслышно, и у Федора от напряжения вспотела спина.
– Уходить надо. – Это Гена сказал, и оглянулся, и скользнул глазами по остальным, словно прикидывая, смогут они уйти или нет. Похоже, ничего утешительного он не увидел, потому что губы у него странно искривились. – Значит, так. Я подгоню машину. По моему сигналу вы выходите и быстро садитесь. Ясно?
Олег Петрович кивнул. Спорить с Геной в данной ситуации не приходилось. Он был профессионалом, а Олег привык доверять профессионализму. Если Гена считает, что нужно выходить по сигналу, значит, они пойдут по сигналу, а там видно будет.
– Я пошел, – неслышно сказал Гена и вдруг пропал, как и не было его. В дверном проеме осталась только громадная сумка, съехавшая на один бок, привалившаяся к косяку.
– Олег, – трагическим шепотом спросила Виктория, – что происходит?
– Я не знаю.
– А почему мы стоим тут?
– Потому что нас тут поставили.
В отдалении заурчал мотор – а ведь никто не слышал, как открывалась или закрывалась водительская дверь! Мотор заурчал, потом скрипнул снег, и звук стал приближаться.
По утоптанной снеговой дорожке медленно полз автомобиль, похожий на кита, посверкивал боками под
