– Да все оттуда же, – морщась, сказал Олег Петрович, думая о Блезе Паскале и о том, как нелегко быть молодым. – Гена, возьми у него мобильный, посмотри там все телефоны и пробей номер этой самой Светки и ее бара, и еще все номера, с которых Василию Дмитриевичу сегодня звонили. Вот мобильный старика. Наверняка или из бара звонили, или из ПТУ, или, если они уж очень умные, из автомата поблизости. Сделаешь?
– О чем речь, Олег Петрович!
– А может, это вы! – крикнул Федор в отчаянии. – Вы коллекцию заказали! И старика убили, чтобы ее бесплатно получить, и на меня свою свору напустили, а вовсе не Светка!.. И на место преступления вернулись, чтобы…
– Да, – сказал Олег Петрович после паузы. – Зачем мы на место преступления вернулись? Ты пока подумай, а потом сообщишь. Гена, что еще есть?
– Шкатулка, конечно, Олег Петрович.
– Вот именно, – согласился хозяин. – Шкатулка. Убийца забрал ее, а больше ничего не тронул. Затем он еще и вернулся, потому что не нашел того, что должно было быть в шкатулке. Значит, вся история затевалась не из-за коллекции и даже не из-за шкатулки, а из-за того, чего в ней не оказалось! Он и старика из-за этого убил!
– Из-за чего? – спросила Виктория, которая слушала, приоткрыв рот.
– Из-за того, чего не было в шкатулке и что очутилось у меня. Из-за иконы. Он не мог знать, что я заберу из шкатулки икону. А Василий Дмитриевич мне спокойно ее отдал, потому что был уверен, что я верну и он успеет ее передать заказчику. По всей вероятности, тот знал про икону.
Олег вылез из-за стойки, засунул руки в карманы и стал ходить по паркету, пристально глядя себе под ноги.
– Я сказал ему, что никто не знал про икону, и он ответил как-то странно, и я еще тогда подумал, что он не случайно ее нашел. Но мне некогда было об этом думать. – Большие пальцы ног, когда он шагал, оказывались то на светлых квадратиках, то на темных, и его это раздражало, отвлекало от мыслей. – И клиент заказал ему именно лик, а не всю коллекцию. Коллекция нужна была только для отвода глаз.
– Какая икона?! – спросил Федор в изумлении. Услышанное не укладывалось у него в голове.
– Та, что у тебя под курткой была? – живо подхватила Виктория.
Олег все шагал, и маятник громадных настенных часов, в котором взблескивал свет, словно шагал вместе с ним.
– Значит, так, – сказал он, остановившись. – Коллекцию следует вернуть в музей, и сделать это надо как можно незаметней. Нужно придумать, как это сделать. Нет шкатулки, но мы найдем ее и тоже постараемся вернуть. И мне необходимо познакомиться с твоей матерью.
– Зачем?!
– Затем, – коротко и ясно ответил Олег Петрович. – Гена, отвезешь его домой, проведешь разведку и доложишь. Телефоны пробьешь.
– Понятное дело, Олег Петрович!
– Жанну д’Арк тоже домой, а потом заберешь ее машину.
– Значит, так, парень. – Олег подошел к Федору, тот торопливо поднялся, сразу став намного выше хозяина. – Едешь домой и до завтра никому не звонишь и о своих героических подвигах не рассказываешь. Если кражу на самом деле уже обнаружили, к тебе будут вопросы, и ты подробно на них ответишь в том смысле, что ничего не знаешь и в глаза никакую коллекцию не видел. Утром я приеду, и мы решим, как ты будешь ее возвращать. Понял?!
Федор только молча на него смотрел.
На последний поезд метро она опоздала, он ушел из-под носа, и толстая женщина в форме сказала ей, что поездов больше не будет и станция закрывается на вход и на выход.
На станции было пустынно и просторно, как в кино. Кажется, было какое-то кино, где показывали такие пустые и просторные станции. Там еще кто-то все время куда-то шел и пел: «А я иду, шагаю по Москве, и я пройти еще смогу…» Дальше Вероника никогда не могла запомнить.
Она побрела к эскалатору, где не было ни одного человека, и движущаяся лестница поднималась с ровным гулом. Вероника никогда не слышала этого гула – должно быть, из-за того, что всегда шумела толпа, захлестывала мраморные залы и движущиеся лестницы, выплескивалась на улицы, растекалась в разные стороны.
Вероника ехала вверх, эскалатор слегка подрагивал, как будто от усталости, и она подрагивала вместе с ним. Она сошла с эскалатора, по привычке прижимая к боку сумку, хотя хватать и тащить оттуда кошелек было некому, и другая толстая тетка в будке, проводив ее глазами, спросила в микрофон грубым прокуренным голосом:
– Ну что, Шур, все?..
На улице мело – должно быть, на потепление пошло, – и горели желтые фонари, унылые до боли в зубах.
Вероника остановилась, пристроила на шею сумку и натянула на шапку капюшон – ветер лез в глаза и уши, кидался снегом.
Федора она не нашла.
Она объехала всех, кого смогла вспомнить, даже школьного его друга Димку Митрофанова, который давным-давно переехал в дальнюю даль, в Бутово, и страшно удивился, открыв ей дверь.
Как еще она адрес нашла, записанный по случаю в какой-то старой-престарой телефонной книжке!
– О! – сказал Димка, открыв дверь. – Тетя Ника! А вы откуда?!
Он заглянул ей за спину, как будто ожидая увидеть еще кого-то, но никого не увидел и опять уставился
