Он опустил руки, сделал шаг назад и, кажется, даже стал меньше ростом, хотя только что был здоровенный, как шкаф.
– Федя?!
Он покивал, как будто сам себе, и ушел в комнату.
– Федя?!
– Мам, ты только не переживай. Полы на кухне я вымыл.
– Какие полы?!
– Ну, где лужа была. Там еще масло какое-то было разлито, я вытер.
Вероника стащила сапоги и пошла за ним в комнату прямо в куртке.
– Феденька…
Он зачем-то трогал корешки книг огромной, совершенно мужской ладонью. Вероника смотрела на него.
Он дернул плечом.
– Мам, что ты смотришь на меня, как на покойника?!
Вероника подошла поближе и развернула его к себе. Он избегал ее взгляда, все отворачивался, косил, рассматривал пол и книги. Дались ему эти книги!..
– Федя, самое главное, что ты жив и здоров, – твердо сказала мать, как говорила когда-то в детстве. И когда она так говорила, становилось ясно, что все уладится.
Как-нибудь да уладится, ничего, не пропадем!
– Ты жив и здоров, а все остальное решаемо. Ты слышишь меня?
Он взглянул на нее.
– Мама, это я украл из музея серебро и бронзу. Демидовские.
Он ждал, что она хлопнется в обморок, или, по крайней мере, изменится в лице, или начнет, по своему обыкновению, кудахтать.
Она не сделала ни того, ни другого, ни третьего.
– Я уже догадалась.
– Ну?!
– Что – ну?!
Он опешил.
– Ну, скажи мне что-нибудь!..
Вероника подумала и сказала:
– Воровать нехорошо.
– Мама, я тебя серьезно прошу! Скажи мне что-нибудь! Я не знаю! Ну, ругай, что ли! Бейся головой о стену!
– Не буду биться, – отказалась Вероника. – То, что ты украл, ужасно. Но ты взрослый человек. Давай думай, как теперь возвращать.
То, что она сказала то же самое, что за несколько часов до нее сказал всесильный Олег Петрович, заставило Федора умолкнуть и как-то по-другому взглянуть на мать.
Она сняла куртку и почему-то положила ее на диван, где Федор корчился полночи, изнемогая от тревоги за нее и от горя. И посмотрела на него:
– Или ты не хочешь возвращать? Тебе нравится быть… вором?
– Мама!
– Нет, просто имеет смысл подумать, как выйти из положения, если тебе вором быть не нравится, а если нравится, пожалуйста, можешь быть им!
– Мама!!
– А раз так, значит, ты все вернешь. Я поговорю с Петром Ильичом, чтобы они… как это называется- то… не возбуждали дела, да?
– Мама, все не так просто, как тебе кажется!
– Может, я и вздорная старуха, – сказала мать совершенно хладнокровно, – но ты наворотил дел, и теперь их нужно приводить в порядок, просто это или сложно, теперь неважно.
– Мама, из-за меня убили человека.
Вот тут она изменилась в лице.
– Как?!
И он рассказал ей – как. Рассказал очень быстро, перескакивая с одного на другое, и этот рассказ принес ему облегчение, будто нарыв прорвался и гной вытек. Она слушала, теребя свою дурацкую шапку, и щеки у нее медленно бледнели.
– Мам, ты его знала? Этого Василия Дмитриевича?
